Руина, Мазепа, Мазепинцы

Сдавшихся в числе трех тысяч Хмельницкий приказал водворить

в Жаботыне. Другие, назначаемые к переселению, отпрашива-

1 Число пришедших с ним молва считала тысячами (Арх. Юст., кн.

50, л. 751), но один современник малороссиянин по этому поводу

выразился так: <у нас в Украине народ как послышит, что пришли татары, тотчас потревожится и сам не зная куда бежит. С вором Юраскою пришло

каких-нибудь сот пять или семь, а нашим кажется тысяч семь> (Ibidem, л. 479).

349

лись, указывая на зимнее время, и давали обещание непременно

перейти весною. Многие из таких оказались уроженцами

правобережной Украины; недавно в разные годы по доброй воле

перешли они на левую сторону от ненависти к польскому

панству, а потом от страха быть под бусурманским владычеством, но, поживши на левой стороне, многое там им не полюбилось

и они стали порываться на прежние пепелища, примиряясь с

мыслью, что очутятся в турецкой державе. Турецкой власти

близко над собой они не испытали, а польских панов уже не

боялись, зная, что король уступил весь край Турции1.

Переяславский полковник еще 5-го ноября, до появления Хмельницкого, писал к гетману, что расположил в разных побережных городах

сторожевые козацкие отряды для удержания легкомысленного

народа.

27-го января из-под Жовнина Юраска послал универсалы в

городки Миргородского полка, требуя, чтобы к нему присылали

выборных людей с поклоном, и грозя скорым пришествием

турецких войск, после чего уже не будет пощады. Между тем

Яненченко подходил к Лубнам, где заперлись лубенский

полковник Ильяшенко и охотный Новицкий: они с козаками при-

- сягнули стоять крепко, но, по выражению гетмана, нашлись

малоумные, которые стали склоняться к Хмельницкому. К

счастию, против Хмельницкого шли миргородский и полтавский

полковники с своими полками, а за ними Косагов из Сум; сам

гетман выступил уже из Батурина и был в Конотопе. Полтавский

полковник Левенец напал на Хмельницкого под Жовниным и

заставил отступить к Лукомле; простояв там три дня и не

успевши склонить жителей к сдаче, Юраска ушел за Днепр с 300

татар, а за ним последовал Яненченко. которого под Лукомлею

чуть было не застрелили и которого спас только панцырь.

Перешедши за Днепр, Хмельницкий отправился наскоро в свой

Немиров, а Яненченко в свой Корсун; крымские же салтаны, прибывшие помогать Юраске, разошлись: Калга с исхудалыми

лошадьми пошел в Крым, а Нурредин с 7.000 орды снова

перешел на левую сторону, ударил на городки^ Миргородского

полка, наловил яссыру, но на возвратном пути под Менжелеевкою

- 1 В гетманском письме в Приказ говорится: <тое стороны Украины

жители, хотя на сей стороне беспрестанно за сторожею у меня обреталися, однакоже беспрестанно различных способов употребляя, многие

вывозились опять за Днепр на житье, не опасаясь, что заднепровская сторона

через полные договоры поступит также в турскую державу, а к господам

полякам никто из них не прибегает: знатно, же тягчайши суть чрез то

над бусурмана, когда насильственно, что всему свету явно есть, и ныне

неволят православных к своей унии, бусурманы же в неволи будучим

христианам разумливии того не чинят, чтоб их имели чему не достоит

приневоливати> (А. И. Д., св. 51, № 6).

350

напал на него Косагов с царскою ратью и с козаками, приданными гетманом из полков Гадяцкого, Миргородского и

Компанейского. Они отняли яссыр, овладели татарским знаменем и

чуть было не схватили самого салтана Нурредина: раненый из

лука, он с остатком своей орды поворотил не по дороге, а прямо, по полям, пролагая себе новый путь в снегах, и так добрался

он, преследуемый погонею 30 верст, до Днепра, перешел на

другой берег, но за ним перешли русские, гнали его еще 35

верст до реки Малого-Ингульца, и так как за большими снегами

далее гнаться было трудно, то воротились назад к Кереберду.

К эпохе зимнего вторжения Хмельницкого в левобережную

Украину следует отнести нападение турок и татар на Сечь, за

которым вскоре последовало последнее в жизни Серка

победоносное вторжение в Крым с запорожцами1. Крымский хан подал

совет визирю сделать нападение на Сечу, выбравши ночь на

Рождество Христово, когда, по его соображению, сечевики

должны были ради праздника Господня быть пьяными2. Визирь

прислал 15.000 турок. Хан дал им лошадей и с своею ордою

сам проводил их до Сечи благополучно и незаметно. Запорожцы, не ожидая беды, не расставили, как следовало, караулов. Орда

обступила кругом Сечь, а янычары прошли в город, наполнили

узкие улицы Сечи и всех бы могли забрать, но, на счастие

запорожцев, один, занимавшийся сапожным ремеслом, проснувшись рано, отворил окно, заметил неожиданно явившихся чужих

людей и всполошил Козаков своего куреня. Началась пальба из

окон, тревога сообщилась другим куреням, и вся Сеча принялась

за оружие. Туркам неудобно было поворачиваться в тесных

улицах, и когда козаки из своих окон поражали их выстрелами

почти в упор, турки не могли направить своих ружей на окна

и палили вверх на воздух. К рассвету неприятели были совер-

1 Об этих событиях ни малейшего намека не нашли мы в современных-

архивных документах, хотя сохранились, по-видимому, все сполна