Руина, Мазепа, Мазепинцы

до 1673 года в ней почти не было непрерывного учения, а с

этого года начало оно отправляться, но только в низших классах, и не ранее 1677 восстановилось в высших. Главною причиною

было крайнее обнищание Братского монастыря, которого имения

были почти все на правой стороне Днепра и подвергались

разорению. Хотя цари жаловали монастырю с коллегиею новые

13 Заказ 785 385

села, польские короли подтверждали привилегии своих

предшественников на монастырские маетности, а митрополит Иосиф

Тукальский уступил Братскому монастырю и коллегии местечко

Стайки, полученное им от Дорошенка на собственное свое

содержание, но такие дары оставались преимущественно только на

бумаге, за невозможностью получать из пожалованных маетно-

стей доходы. Преподаватели коллегии, принадлежа к числу

братии монастыря и не получая никакого определенного содержания, v довольствовались только одеждою и пищею, и то в нищенском

виде; студенты и ученики питались подаянием. Несмотря на

гнетущую житейскую нищету, из наставников были лица, с

любовью занимавшиеся педагогическими обязанностями и

составлявшие даже учебники в тяжелые времена смут и разорений.

Здесь не место распространяться о способах тогдашнего

преподавания, но заметим, что при многих сторонах его, для нас

теперь уже неуместных, в нем было то хорошо, что, не

ограничиваясь теоретическим изложением предмета, заставляли

воспитанников ворочать собственным умом: в этих видах в низших

классах задавались <экзерциции и оккупации>, состоявшие в

грамматических разборах, переводах и сочинениях на указанные

темы, а в высших производились диспуты, когда разделяли

воспитанников на две половины, и каждая с своей точки зрения

должна была отстаивать какое-нибудь спорное научное

положение. При всем упадке киевской коллегии - центра тогдашней

классной образованности, мы в период <Руины> встречаем не

мало малороссиян, преимущественно духовных, оставивших по

себе литературные труды, более или менее замечательные для

своего времени. То были или воспитанники прежних времен

киевской коллегии, или такие, которые, при невозможности

получать образование на своей родине, получали его за границей.

Таковы были: митрополит Тукальский, не только политический

деятель и патриот, но и проповедник; печерский архимандрит

Иннокентий Гизель, автор <Мира души с Богом> и <Сунопсиса

Русской Истории> - сочинения, в свое время служившего

руководством к преподаванию; игумен киевского Никольского мо-~

настыря Радивиловский, автор многих проповедей. Еще

замечательнее их был в свое время архиепископ черниговский Лазарь

Баранович, который, кроме множества писем, написанных им

по разным поводам в качестве участника общественных событий

своего времени, оставил много сочинений в прозе и стихах на

русском, а еще более на польском языке: они, однако, отличаются более риторическою вычурностью, чем светлостью таланта

и богатством мысли. Другой, которого надобно поставить рядом

с Лазарем, хотя с признаками большего дарования, был Иоан-

никий Галятовский, некогда воспитанник и преподаватель киев-

386

ской коллегии а потом архимандрит Елецкого монастыря в

Чернигове. Кроме праздничных поучений, собранных в особой, книге

<Ключ Разумения>, и кроме отдельных описаний разных чудес, этот писатель имеет для нас значение потому, что не был чужд

вопросов, возбуждавших умы в его век: он вступал в полемику

за православие против папизма1, против реформатских ересей, против иудейства и даже против мугаметанства2 по случаю

возникшего союза России с Польшею против Турции. Многие

сочинения этого писателя являлись не на русском, а па польском

языке - доказательство, что в тот период польский язык

продолжал еще быть культурным языком в Малороссии, так что

самые борцы за православие употребляли этот язык, и при

поверхностном взгляде тогдашние образованные малороссияне

могли бы нам показаться поляками, отличными от прочих только

по вероисповеданию. Нельзя сказать, чтоб это усвоение польской

культуры не отражалось и на чистоте их православия, по

крайней мере * с точки зрения тогдашних не малороссийских

православных богословов. Так, живший в тот же период игумен

киевского Михайловского монастыря Софонович написал книгу

<Выклад или учение о церковных тайнах>; хотя книга его

считалась в Малороссии вполне православною и была уже три раза

издаваема в печати (1666, 1668 и 1674 годов), но в Москве

патриарх Иоаким нашел в ней неправославные, а

римско-католические воззрения. Павел Негребецкий, воспитанник львовский, живший в Москве, находил вредным, что в Малороссии, как и

в Белоруссии, учились более латинскому языку и мало

занимались греческим. По его указаниям, только малая часть из

воспитанников таким образом не впала в унию, <да и в тех, которые

не падают, - говорит он, - познаваются в них останки иезу-

витские, понеже иезувиты не учат их высокими науками, покамест перед Богом не обещаются держати латинской религии>.

Здесь зацеплена была действительно слабая сторона реформы

Петра Могилы, который увлекся мыслью давать отпор римской

вере приблизительно ее же оружием и поэтому устроил свою

коллегию на образец римско-католических, а через то незаметно