Руина, Мазепа, Мазепинцы

московского правительства. Так совершилось это важное дело, сообразное более с государственными целями московской политики, чем с национальными сочувствиями малороссиян.

К следующему, новому 1686 году возбудился опять вопрос, заключать ли мир с Польшею и союз с нею против неверных.

Как.ни старались малороссияне не допустить Москву до

примирения с поляками, но виды московской политики не сходились

с заветными желаниями малороссиян, тем более, что если бы

возобновилась война с Польшею и велась даже с полным успехом

для русских, то и тогда выиграли бы от нее более малороссияне, чем Московское государство: освобожденная совершенно от

польского владычества, южная Русь, хотя и признала бы над собою

власть единоверного московского государя, но всеми силами

старалась бы удержать свою национальную самобытность, а по

присоединении к ней прочих’русских земель, оставшихся у Польши, настолько была бы велика, что Москва нашла бы неудобным

противиться ее стремлениям. Но Москва всегда хотела быть

централизованною державою, а не федеративною, не такою державою, в которой бы связывалось только единством верховной власти

несколько национальностей; такова была, так сказать, исконная

традиция Московского государства, и с самого-присоединения

Малороссии московские государственные люди домогались

теснейшего слития присоединенного края, покровительствуя тем

малороссиянам, которые, из угодливости властям, отзывались с

такими видами. Москва со времени андрусовского перемирия

колебалась, когда являлся вопрос об окончательном мире с

Польшею. Противодействия со стороны малороссиян долго мешали

успеху в Москве польских предложений, которые стали чаще после

неудач, испытанных Польшею в борьбе с Турциею. Теперь

могучий любимец царевны Софии Голицын совершенно склонился

к мысли о вечном мире с Польшею и о героическом союзе

христианства против мусульманства. В январе 1686 года прибыл в

Батурин знакомый уже гетману Леонтий Неплюев известить, что

польский король опять прислал в Москву новых послов: Гримул-

товского, воеводу познанского, и князя Марциана Огинского, канцлера литовского, с предложением заключить вечный мир и союз

против неверных, с уступкою от Польши царской стороне

завоеванных и оставшихся по Андрусовскому договору за Россиею

380

городов. Гетман повторял и теперь то же, что говорил прежде: доказывал, что полякам по их коварству не следует ни в чем

верить, что союз христианских государей против неверных, которым поляки подманивают Москву, не будет прочен до тех пор, пока французский король не пристанет к этому союзу, что, отказавши полякам, опасаться союза Польши с Турциею я с

Крымом против Москвы вовсе не следует, и что, наконец, благоразумнее всего будет, не вступая в союз и не раздражая мусульман, выждать несколько лет и присмотреться, чем кончится война

западных государей с турками. <Наши монархи, - говорил

гетман __ еще малолетни; лучше бы им свои юные лета проводить

тихо и безмолвно без войны, и таким образом достигнуть

совершенного возраста, а тем временем пополнилась бы царская казна, умаленная прежними войнами>. В январе того же года гетман

отправил в Москву своего сына Григория и Мазепу с

предостережениями в прежнем духе и с некоторыми замечаниями на

случай, если правительство московское верит полякам и непременно

желает с ними постановить мир и союз против неверных: чтоб

Запорожье отдано было под единую власть русского государя, а

не состояло, как прежде, под двумя державами разом; чтоб с

польской стороны дано было обязательство оставить в свободе и

полноправности греческое вероисповедание и всех его

последователей в польских владениях. Только эти замечания и были

приняты во-внимание.

Усилия Самойловича остались напрасными. В Москве был

заключен с польскими послами вечный мир с Польшею на

основании андрусовского перемирия и вместе взаимный союз

против турок и татар. По отношению к Малороссии новый

договор передавал во власть’ России на вечные времена

левобережную Украину с городами Нежином, ^Переяславом, Батурином, Полтавою” и со всеми другими там находящимися, со всеми

землями и урочищами, под какими бы то ни было прозвищами, а король, от имени-своего и всей Речи Поснолитой, на вечные

времена отказывался от прав на владение всем этим краем. На

правой стороне Днепра в царскую державу отходил город Киев

с полосою земли в таких пределах: <берег Днепра вверх Киева

почав от устья Ирпени вниз от Киева Днепром с городами

Трипольем и Стайками, а за Стайками вниз Днепром с милю, а оттуда от Днепра почав прямым путем через поля по пяти

миль в ширину, а от того места прямо полем до реки Стугны, а около Киева все земли меж реками Ирпенем и Стугною и по

течению Стугны по Васильков, и тому местечку Василькову быть

в державе царской, а от Василькова вверх от Стугны в поля

на полмилю выше и оттуда полем прямо к берегу Ирпени>. Все

пространство в этой черте между Стугною и Ирпенем должно

381

быть отведено в державу царскую и отмежевано через

назначенных с обеих сторон комиссаров .л Запорожцы, живущие в