Руины Камелота

— Мы ничего не ищем, — терпеливо ответила Сигрид. — Просто открой их. Открой все, что сможешь найти. Трейнор!

Дверь тут же со скрипом приоткрылась.

— Да, Сигрид? — послышался голос снаружи.

— Пошли кого-нибудь из охраны во внутренний двор. Прикажи ему выпустить в воздух стрелу с красным оперением.

К его чести Трейнор не стал ставить под сомнение этот приказ.

— Только одну стрелу?

— Да. Просто убедись, чтобы он случайно не подстрелил никого из конюхов. Мы же не хотим прервать одну жизнь в надежде начать другую.

Дверь тяжело закрылась. Спустя какое-то время все услышали приглушенный голос Трейнора, отдавший приказ.

— Ну, — сказала Сигрид, возвращаясь к Габриэлле, — теперь мы сделали все, что могли. Символы в нужном порядке. Молитвы произнесены. Остальное, принцесса, зависит от тебя. Постарайся родить сына, чтобы он мог поприветствовать твоего мужа после возвращения из похода.

Габриэлла слабо кивнула. Минута спокойствия прошла. И внутри нее начала разворачиваться следующая схватка, распространяя свои щупальца вокруг ее живота и выкручивая позвоночник. Она стала тужиться изо всех сил.

— Он выходит! — закричала Сигрид, сжимая руку Габриэллы. — Не останавливайся! Ребенок выходит!

Габриэлла почувствовала это. Она издала низкий стон напряжения и боли. Элианор тут же среагировала. Наконец, после того что, казалось, длилось несколько часов, нахлынул поток блаженного облегчения, расслабления, которое было почти райским. А потом из жаркой тишины раздался крошечный крик.

— Это действительно мальчик, — объявила Элианор, ее лицо светилось от облегчения. Она быстро и аккуратно обтерла ребенка с помощью Дафны и завернула его в свежее белье.

Слабая и измученная Габриэлла протянула руки, трясясь от затраченной энергии.

— Дай его мне, — потребовала она.

Элианор положила ребенка в руки матери. Он покричал еще мгновение, моргая словно в страхе перед внезапно открывшимся огромным миром. Габриэлла беспомощно улыбнулась ему, когда бережно приняла на руки.

— Он прекрасен, — объявила Сигрид, аккуратно положив свою руку на лоб мальчика. — Молодец, Габриэлла. Вы оба молодцы.

Элианор промокнула лоб салфеткой и счастливо вздохнула:

— Как вы его назовете, Ваше Высочество?

Габриэлла задумчиво взглянула на повитуху, а затем на сына. Он перестал плакать, как только его щека прижалась к ее груди, как будто он слушал. Конечно, он слушал. Он слышал, как бьется ее сердце в течение последних девяти месяцев. Это был самый утешительный в мире звук для него.

— Я не знаю, — сказала она и устало рассмеялась. — Я еще не решила. Это должна решать не одна только мать. Его отец поможет.

Сигрид приняла это терпеливо.

— Так как мы будем называть его до тех пор?

Габриэлла улыбнулась своему ребенку.

— Зовите его тем, кто он есть, — ответила она. — Зовите его… Маленький принц.

— Тем самым, — произнес епископ Тримейн позже тем вечером, его голос эхом раздавался в просторах академического собора, — мы благодарим Тебя, наш Небесный Отец, за дар этой новой жизни. Даже посреди наших земных страданий Ты предоставил нам доказательство Твоего обещания вечной жизни через возрождение.

Габриэлла с любовью держала ребенка на руках, стоя перед епископом. Маленький принц спал, с серьезным видом поджав губки бантиком. Она обернулась и улыбнулась своему отцу, который сидел на троне в первом ряду. Он кивнул ей с сияющими глазами, видимо, сгорая от нетерпения снова подержать внука, как только церемония будет закончена. Позади него собралась довольно удивительная толпа людей, образуя весьма вдохновляющую смесь знатных людей и крестьян. Они улыбались в полумраке, освещенном только розовым светом заката, слегка окрашенным цветными витражами.

— У меня возникают некоторые сомнения по поводу этой церемонии крещения, — иронично заметил Тримейн, меняя тон голоса, — поскольку обряд крещения, как правило, требует дать имя.

В толпе раздался дружеский смех. Тримейн снисходительно улыбнулся Габриэлле, а затем слегка коснулся ножек ребенка.

— Но Бог наш Отец не нуждается в том, чтобы мы говорили Ему имя молодого принца. Как гласит писание, наш Господь уже благословил это дитя еще в то время, когда он был в утробе своей матери. Его имя известно обитателям небес, равно как и число его дней и течение всей его жизни.

Габриэлла нежно обняла ребенка, испытывая восторг от теплоты этого маленького комочка и медленного, размеренного движения его груди. Кто-то засопел позади нее. Она не была уверена, но подумала, что это профессор Тоф.

— Итак, мы крестим этого молодого принца именем, которое его родители вскоре выберут для него, — продолжал Тримейн. — Именем, которое Бог Всемогущий уже записал на его крохотном бьющемся сердечке. Пусть жизнь его будет долгой, принесет много плодов, и пусть он превзойдет нас всех мудростью, статью и благородством. Аминь.

Толпа ответила в унисон, повторяя последнее слово епископа.