Руины Камелота

— Ты не простой человек, — возразил Гудрик. — Прими ее. Магия твоей сигилы слишком рассеянна. Эта старая палочка может послужить своего рода ориентиром для нее, если когда-либо возникнет такая необходимость. Я полагаю, что она и так будет работать, но в случае, если тебе потребуется некий… — тут он пожал плечами неопределенно, — магический поток, ты можешь попытаться воспользоваться палочкой.

Габриэлла приняла палочку, а затем с любопытством ее рассмотрела. Внешне она ничем не отличалась от простой деревяшки.

— Как это возможно? — спросила она, взглянув на волшебника.

Он лишь покачал головой и загадочно улыбнулся.

— Я не могу сказать. Желаю тебе удачи в твоей миссии, принцесса. Я испытываю соблазн присоединиться к тебе, но увы… — Здесь, он глубоко вздохнул и оглянулся на Елену, которая с мрачным видом наблюдала за происходящим. — Мы поклялись не вмешиваться в дела людей. Боюсь, у нас достаточно работы, чтобы управлять миром волшебников.

Габриэлла искренне поблагодарила их, хотя и с грустью. Затем, не говоря ни слова, она отправилась в путь.

Это был долгий переход через подземный мир Пустоши. Габриэлла быстро поняла, что если бы она не столкнулась с волшебниками и не получила бы от них указания, она бы, в конце концов, безнадежно потерялась в бесконечных лабиринтах пещер и туннелей. Ее факел давал достаточно света для глаз, создавая золотистый купол тепла вокруг нее, а сопровождающее ее порхание Перышка приносило гораздо больший комфорт, чем она могла бы ожидать.

В первый раз, когда он уселся ей на плечо, царапнув когтями о ее доспехи, она была так напугана, что чуть не уронила факел. Вскоре, однако, она привыкла, чтобы оценить его почти неощутимый вес и тепло его перьев, когда они касались ее щеки.

Габриэлла заговорила с ним.

— Я даже не знаю, какое сейчас время суток, — мрачно заметила она. — Утро сейчас или ночь снаружи. В таких условиях легко идти дальше и дальше, не осознавая, что ты устал, пока не упадешь от утомления.

В ответ Перышко взъерошил перья на груди, а затем принялся начищать свой клюв о крыло, делая вид, что его это не заботит.

В течение долгого времени Габриэлла не чувствовала голод. Она размышляла о том, что возможно постоянная темнота имела какое-то странное влияние на ее аппетит, но решила не беспокоиться по этому поводу. Ее запас пищи почти иссяк. Девушка была рада всему, что помогло бы ей сохранить то немногое, что у нее осталось.

Тогда, впервые, она задумалась о соколе. Должна ли она кормить и его тоже? Вскоре, однако, птица сама ответила на этот вопрос.

Сокол резко сорвался с ее плеча, устремляясь вниз к земле. Еще один взмах крыльев, и он, похоже, схватил что-то с каменистого пола. Птица сделала круг назад, и Габриэлла увидела в ее сжатых когтях извивающееся серое тело крысы. Девушка вздрогнула, когда сокол, приземлившись на соседнем валуне, опустил клюв и с удовольствием стал потрошить несчастное создание. Она ждала, пока он ел, но старалась не смотреть в ту сторону. Она всегда ненавидела крыс.

— Фу, — сказала она, содрогаясь. — Я все слышу. Она еще пищит, что ли?

Перышко щелкнул клювом, а затем снова вцепился в крысу, явно наслаждаясь едой.

Путешествие продолжалось, минуя всевозможные места в подземельях под Пустошью.

Иногда Габриэлле приходилось следовать за течением подземной реки, даже когда та прорывалась через скалистые пороги и обрушивалась водопадами или внезапно останавливалась в жутком спокойствии. Ее воды всегда изобиловали множеством светящихся рыбок. В какой-то момент река образовала огромное озеро, настолько широкое, что его дальние берега были невидны в темноте. Здесь, некие полупрозрачные, голубоватые формы бороздили бездну медленно и ритмично, своими движениями напоминая шелковые шарфы, развевающиеся на весеннем ветру. Из-за своей неподвижности озеро было словно стеклянное, так что Габриэлла могла четко разглядеть существа, несмотря на его очевидную глубину. Позади форм виднелись узкие ленты темно-фиолетового цвета, образующие плетевидные щупальца. Казалось, их там сотни, исчезающих в невообразимой глубине.

В других случаях, однако, Габриэлла и Перышко отклонялись в сторону от реки, следуя за бесконечными искрами гоблинского огня. Они то оказывались в узких шахтах таких тесных, что Габриэлла легко касалась обеих стен, и таких низких, что ей приходилось передвигаться на корточках. А то стены вдруг поднимались на сотни футов вверх, открывая огромные залы сталактитов и сталагмитов, стоящих царственно словно колонны и возносящихся в недосягаемую темноту.