Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (СИ)

Вот невысокий юноша в чёрном мундире и с тёмными волосами, перевязанными почему-то нитью серых бус, а не обычной лентой. Он хмурит тонкие брови и что-то говорит, Серафима детально отмечает каждое движение его лица. Оно острое, бледное, холёное, а во взгляде юноши что-то змеиное. Он не человек. И вот он чуть улыбается и качает головой, а затем его глаза — желтовато-зелёные, раскосые — вспыхивают ослепительно серебристым, завораживающим, и в его руке прямо из воздуха вырастает невиданной красоты серый меч, от чьего прикосновения металлический подсвечник на подоконнике плавится, парит вокруг лезвия раскалёнными каплями, а после собирается в единое целое, становясь почти неотличимым от своего первоначального вида. И из-за ворота мундира юноши выглядывает серая змея в тонкую коричневую полоску и что-то шипит, и она ловит в этом шипении отголосок каких-то эмоций — радости? -, и в голове у Серафимы словно молоточком стучит: «Мирэд, Мирэд, Мирэд».

Но вот следующее видение. Статный мужчина в тёмной, сливающейся с мраком одежде, что-то ей объясняет. Его волосы тоже связаны ниткой бус, только багровых, и свет Сэрэн Мирэ падает на его лицо и отражается в змеиных зелёных глазах двумя белыми пляшущими бликами. В тонких, но сильных пальцах мужчина сжимает два лёгких клинка. Он говорит что-то короткое и протягивает их ей.

А вот радостно смеющийся рыжеволосый мальчик. Это… Велимир? И он всё смеётся и смеётся, а на его ладонях горит алое пламя. И пламя разрастается, Серафима слышит его всё нарастающий треск и гул, а затем оно превращается в огненный шар, что несётся прямо на неё, и она слышит чей-то крик — свой собственный крик — и сипение сорванного голоса…

А затем из тумана неясным тусклым силуэтом, постепенно обретающим плотность и яркость, появляется высокая женщина с волосами цвета крови, в чьих глазах — таких же зовущих как мрак — она неожиданно видит разгорающийся всё ярче белый свет. Серафима протягивает руку навстречу, зная, что ещё немного и её пальцы коснутся чужой холодной ладони, но женщина отталкивает, её руки больше не тянут её во мрак и туман. И голос — тихий безликий голос — шепчет: «Ещё рано».

Лицо бледного и испуганного Сильвестра появилось перед глазами как-то совершенно неожиданно. Неожиданным был и его облегчённый вздох, и голоса двух крайне рассерженных Магистров.

— О чём, позволь спросить, ты думала, когда не выпила настойку в срок? Почему Сильвестр обнаружил тебя в окружении Хроник Лэсвэта и в залитой зельем постели? — в голосе Главного Магистра не было ни малейшего намёка на эмоции, но в его глазах полыхал огненный гнев, делая их из золотистых охристо-рыжими.

Если бы Серафима умела краснеть, то наверняка бы сравнялась цветом с переспевшим томатом. Да, должно быть это была воистину прекрасная картина. Перед глазами живо встало собственное бессознательное тело в помятом платье и с голыми пятками, уткнувшееся носом в запачканное зельем покрывало и заваленное книжками. Боже, какой стыд…

— Вижу, этот небольшой обморок никаких серьёзных повреждений не нанёс, — Магистр Курэ улыбнулся, но в его голосе на секунду всё же послышалось облегчение. Или, по крайней мере, Серафиме хотелось услышать там его, а не злость или разочарование. — С тобой больше не происходило ничего необычного?

Серафима отрицательно замотала головой. В ушах всё ещё отзывалось странное «Мирэд», но рассказывать про это не хотелось, тем более в обществе верховных Магистров. Неправильно, да — хорошие и послушные девочки ничего никогда не скрывают, но всё внутри противилось тому, чтобы она рассказала хоть что-то о своих видениях.

А своей интуиции Серафима всё же предпочитала доверять.

— И в следующий раз читай подобную литературу, не выходя из библиотеки. У нас нет второй копии Хроник Лэсвэта, к сожалению, — флегматично заметил ещё один мужчина, которого Серафима прежде не замечала. Увидев её взгляд, он пояснил, — если ты не помнишь, то я Младший Магистр Инар Сион. Отвечаю в том числе за культурное развитие этой страны.

— Приятно познакомиться, Магистр Сион, — Серафима тут же поспешила встать и поклониться, пытаясь соблюсти хоть какие-то приличия. Не стоило позориться ещё больше, хватит с неё…

Но вышло ещё хуже, чем если бы она и вовсе не вставала: предательское больное тело мгновенно дало о себе знать, мир перед глазами нещадно закружился, пол ушёл из-под ног. Однако Сильвестр среагировал быстро, сжав Серафимины плечи и удержав на месте. На какую-то долю секунды ей даже показалось, что он, как тогда в тёмной галерее, подхватит её на руки. Но этого, к её счастью, не случилось.

Серафима стояла, ощущая на своих плечах чужие прохладные пальцы, стояла, и ей казалось, что она ещё никогда в жизни не испытывала такого стыда. Кровь стучала в ушах, хотелось сжаться в комочек и спрятаться в самом тёмном углу, как нашкодившей собаке. Эмил Курэ, видимо, единственный из присутствующих Магистров сохраняющий относительно хорошее расположение духа, поставил на прикроватный столик новый пузырёк с тем же странным зельем и сообщил: