Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (СИ)

— Да прибудет и с вами её благословение, — капитан поднял вверх левую руку с оголённым запястьем, на котором читалась его тёмная метка. Мирэд из интереса всмотрелся в ряд букв, написанных под ней. Второго имени, настоящего, не было. Странно. Неужели при рождении родители не дали своему ребёнку имени? В это верилось с трудом, но он привык доверять меткам Совета. Интересно, что же с этим капитаном не так?

Воздел руки и весь их отряд — на своеобразном языке жестов тёмных это значило, что они расстаются в мире и не желают друг другу зла, а посему не считают нужным скрывать и своих настоящих имён. После они подхватили свои скудные вещи, выгруженные матросами на песок, и двинулись вперёд, к далёкой деревне.

*

Действительно, добрались они до Уруда ещё до восхода Ночного Солнца, как и было обещано капитаном СэльСатаром. Деревня, несмотря на свой более чем скромный размер, оказалась экзотически красивой и непривычной взгляду: в Каре никогда не было такого дикого, но странно сочетающегося между собой количества цветов. Дома — небольшие и одноэтажные — были сложены из осколков разноцветных камней, странных зеленовато-синих водорослей и крупных раковин всевозможных оттенков от кремово-жёлтого до рыжевато-голубого. Держалось всё это на какой-то странной колышущейся полупрозрачной массе.

Подойдя ближе к одному из домов, Мирэд с удивлением обнаружил, что всё это была вода. Усмирённая неведомой магией, она удерживала вместе стены небольших строений и источала приятную прохладу, что было очень кстати — этот край Миро располагался совсем рядом с экватором, и близость холодного сэтэвана вовсе не ощущалась. Мирэду, хоть и любившему тепло, но больше привычному к достаточно зябкому элэйнану Кары, пришлось снять плащ и расстегнуть мундир, он уже буквально плавился от жары. Зато Аин-Зара вела себя не в пример активнее, даже изволила позабыть свой постоянный сон и теперь ползла рядом, то и дело исчезая в неизвестных направлениях и пугая встречных руссов. Впрочем, руссов пугала не столько она, сколько вся их компания в целом, что целенаправленно двигалась к центру деревни, в абсолютно непривычной — для прикрывающихся лишь бусами и какими-то повязками из рыбьей кожи руссов — тёмной закрытой одежде. И если Фирэйн и Квэарр вели себя достаточно прилично, смотря прямо перед собой, как и Вард, что время от времени всё же поглядывал по сторонам, то воодушевление Зенора, казалось, троекратно возросло. Он выглядел здесь на удивление гармонично, отличаясь от своих сородичей по матери лишь цветом волос, заплетаемых им в сложную толстую косу, — русых, как у отца, и постоянно вращал головой, глазея на жителей, дома, улицы и весь пейзаж в целом, улыбался, как сумасшедший и был преисполнен радостных надежд. Мирэд, на месте местных аборигенов, тоже бы его боялся.

Зенор, наивный до ужаса, тешил себя мыслью, что может обнаружить здесь свою мать, в своё время оставившую его. Мирэд его оптимизма абсолютно не понимал: идея о том, что мать на самом деле вовсе не хотела его бросать, казалась ему бредовой. Руссы как никто были привержены обычаям и поверьям своих предков, ясно гласившим, что дети, не вобравшие всех черт их расы, являлись отмеченными Отцом-Океаном и поэтому приносились ему в жертву. Зенор это прекрасно понимал — об этой традиции Мирэд узнал от него же, но чаррусса это не останавливало. Мирэду же казалось, что даже если тогда у женщины, породившей Зенора, и был какой-то материнский инстинкт, замешанный на жалости к собственному ребёнку, то сейчас блудный сын ей точно не нужен — всё же пятьдесят четыре года прошло, за это время у неё могли появиться и другие дети, нормальных не смешанных кровей.

Однако Зенор так не думал, и Мирэд не собирался его переубеждать — бесполезно это было, в таких случаях чаррусс становился упёртее гирэйского барана, да и вряд ли он с этой кутерьмой с миссией вообще найдёт время искать женщину, чьего имени даже не знает. Нужно же будет вести, какие-никакие, но переговоры.

Вскоре дорога вывела их к дому чуть более высокому и богатому, чем все остальные: в его стенах не было камней и водорослей, лишь крупные, в две ладони шириной, перламутровые раковины. Раньше Мирэд даже не догадывался, что такие существуют — самые большие из виденных им были вдвое меньше и отпускались за баснословное количество золотых кобр на одном из рынков Ламенбера. Среди разнообразия цветов дом выделялся большим светлым пятном. Видимо он и был обиталищем вождя. Во внезапно опустившемся южном ночном мраке Мирэд не сразу понял, почему всё ещё видит так чётко, затем присмотрелся, сдерживая в себе восхищённый вздох. Светилась вода, что держала на себе стены многочисленных домов, сверкала обильная россыпь звёзд в чёрном небе и особенно яркое здесь Солнце Ночи. Не требовалось даже факелов, чтобы рассмотреть вышедшую их встречать делегацию из нескольких руссов.