Руины в цветах

Откуда Рой знает о его существовании, Дюк уже догадался. Если Рой был так близок к Мире и знал, что заказчица – она сама, то это очевидно.

– Откуда он знал, что вы придете?

– Что? – удивился Дюк.

– Это он сказал встретить вас. Сказал в тот день, что в лесу точно будут изгнанники, которым нужно помочь добраться до деревни.

– Это я не могу тебе сказать. Точно не знаю об этом, – прошептал он.

И Майя ему поверила.

– Что вам рассказал Рой? Там, в доме.

– Рой рассказал нам о том, что все купола строил он и что Мира была заказчицей. Показывал всякие статьи из газет в качестве доказательства.

– Кто такая Мира? – поморщилась Майя.

В мыслях мелькало, что она должна знать, кто это, но все же Майя никак не могла найти информацию об этом человеке в своей голове.

– Глава секторов. Была ей во время войны и до сих пор ею является.

– Точно. – Майя щелкнула пальцами.

– Почему тебе это так интересно?

– Потому что когда-то давно меня очень серьезно наказали за то, что я полезла в ежедневник Роя. Представь себе мое удивление, когда я увидела, что он просто показывает его вам и выдает всю подноготную! А я до сих пор не знаю ответ на вопрос: кто я такая? Почему я ТУТ, а все ТАМ? И почему ТАМ меня хотят убить?

– Я расскажу тебе то, что знаю. Ответ на те вопросы, которые ты задала сейчас. Но только и ты свою часть уговора сдержи.

– Справедливо. Садись на Айсберга. На Мяте поеду я.

Дюк перестал гладить большого волка, тот послушно продолжал лежать, пока Дюк взбирался на его спину.

– А ты ему понравился, – воскликнула Майя. – Я не повезу тебя в наши руины, где остальные ребята-мутанты. Покажу пару мест, раз тебе так интересно, что тут и как.

Дюк запустил руки в черную мягкую шерсть зверя, аккуратно ухватился за шею, и волк резво встал на ноги.

Они не спеша ехали по округе. Ехали недолго, и, когда волки остановились на выступе, смогли разглядеть небольшой разрушенный поселок.

– Иногда мы с ребятами бегаем по таким развалинам, в маленькие города, ищем что-то полезное: еду, одежду, книги, лекарства. По составу на упаковках и книгам о медицине мы научились сами делать лекарства. В большие города не суемся, детям и подросткам туда ходить запрещено, позволено только взрослым. Здания до сих пор осыпаются и могут обрушиться.

– Взрослым?

– Да, мутантам. Потом познакомлю, они у руин живут, в бункере, чтобы людей не теснить. Да и не то чтобы взрослые. Как ты, наверное.

– Погоди, мне послышалось или ты сказала, что вы ищете в развалинах еду?

– Да, еду.

– Она же просроченная… И радиоактивная.

– Еду мы таскаем из бункеров. Там все равно все мертвы. А мертвым, по понятным причинам, еда не нужна.

– Бункеры? Почему люди в них погибли?

– Вроде из-за отсутствия кислорода. Там система вентиляции, которая должна была очищать кислород от ядерной пыли, но так как кислорода не стало, то и очищать было нечего…

– Долго искали?

– Рой говорит, что раньше адреса бункеров были доступны всем, он знал парочку в ближайшем районе, поэтому по карте их быстро нашли. Особенно когда захотелось есть. Но точно не знаю, я не принимала участия в первых поисках. А дальше по меткам проще было найти.

– А она не просрочена?

– Не знаю. Когда ты ел блины, они были вкусными?

Дюка внезапно замутило от осознания, что смесь, из которой готовит хозяйка дома, изготовлена еще до войны.

– Если быть откровенной, то где-то через год-два нам уже придется идти в более отдаленные места за едой. Возможно, поэтому многие из нас хотели бы попасть в ваши сектора. У вас же там еды больше? Плантации настоящие.

– Мне жаль тебя разочаровывать, но еда под куполами – настоящая синтетика. Яйца из пластмассы, искусственно выращенное мясо, молоко из порошка.

– Н-е-е-т, – с недоверием покосилась Майя. – Рой говорил, что в больших секторах он делал подземные плантации.

– Во-первых, впервые слышу. Во-вторых, даже если есть, то натуральной едой может питаться только пятый сектор. Там живут все шишки.

– Это же нечестно.

– Многое в этом мире нечестно, Майя. Например, что таких, как мы, убивают.

Дюк продолжил смотреть на давно сгоревшие руины на месте бывших жилищ: едва уцелевшие стены, торчащая арматура, каркасы зданий. Все эти развалины заросли алыми ростками, а в одном из домов дерево, крепко вросшее в него каждой веткой, бесцеремонно вытянулось на два этажа. Возможно, это дерево и помогло дому устоять.

На въезде в деревню покоилась разрушенная военная техника. Ее природа тоже коснулась своей рукой, и танк, ушедший наполовину под грунт, зарос маленькими вьюнами – они вросли в дуло, в гусеницы, в разрушенный сбоку корпус. Если бы ребята подошли ближе, они рассмотрели бы, что и останки военных постигла та же учесть – они навеки стали одним целым с техникой.

Но Майя и Дюк остались на вершине. Спускаться не было никакого желания. Свежий ветер дул в лицо, напоминая им: они живы.

– Когда ты признаешься Рою?

– Не знаю, если честно. Такое признание дается нелегко. Надо признаться и друзьям.

– Ты не сможешь вечно это скрывать.

– Я знаю, Майя. И я придумаю, как это сделать лучше.