Руины веры

Плетусь где-то в конце, но когда чувствую, что сил уже почти не осталось, ускоряю шаг. Нет уж, умирать так просто и глупо не собираюсь. Обгоняю близнецов, Фила, Курта и, как-то само собой выходит, ровняюсь с Кесседи, который тащит под локоть Мышонка. Мальчишка небольшого роста, и кое-где сугробы достигают ему до пояса.

— Погодка, класс? Да, умник? — бросает мне Райан.

Ну вот, он заговорил первым, это не я лезу к нему с общением.

— Дерьмо, — отвечаю и тут же отплевываюсь от снега. — Куда мы идем?

— Куда-нибудь. Не здесь же останавливаться. Посмотри, вокруг ни одного строения.

Пытаюсь выполнить указание и поднять голову. Зря. Глаза тут же забивает снегом. Чертыхаюсь, тру лицо рукавом.

— Держись, — слышу голос Кесседи, обращенный к Мышонку. — Я тебя на себе далеко не утащу.

— Держ… держусь! — раздается в ответ. — Уй! — мальчишка соступает с тропы и проваливается в канаву, куда намело снега ему по грудь.

Сквозь завывание ветра слышу, как Райан матерится и пытается достать Мыша из сугроба. Матерюсь в унисон и прихожу на помощь. Снова думаю, что тщедушный вид Мышонка совсем не соответствует его весу. Тяжелый, черт!

— Спасибо, — благодарит Кесседи. Слово, кажущееся мне одним из самых сложных в мире, слетает с его губ легко и естественно.

— Не за что, — бормочу.

Впереди слышится какой-то шум, голоса становятся громче.

Прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть, что там произошло, но выходит неважно.

— Что там? — спрашиваю вслух, и снова отплевываюсь.

— Кажется, дошли до каких-то складов, — в голосе Райана сквозит облегчение.

То, что Кесседи прав, становится очевидным через пару десятков метров. Впереди вырастают огромные темные силуэты зданий. Строения высокие, из бетонных блоков, а не временные деревянные бараки. Скорее всего, бывшие склады одного из прекративших свою работу заводов.

Двери первого склада намертво закрыты. Электроника много лет назад вышла из строя, и, не имея под рукой приспособления для плавки металла, можно даже не пытаться их открыть.

Идем дальше, в ботинках уже не просто хлюпает, а плещется талая вода. В печальном итоге обнаруживается, что все пять складов заперты, только у одного при спешном закрытии в проем попал булыжник, не дав двери плотно войти в паз.

Коэн приказывает найти подручные средства и отжать дверь. Достает из своего рюкзака несколько фонариков и раздает тем, кто стоит ближе всего: Риду, Филу и Олафу. Сам же становится, широко расставив ноги, выпрямив спину и важно сложив руки на груди. Наблюдает за всеобщей суетой. Вот только главарь, может, и выглядел бы величественно, если бы не промок до нитки и, как и другие, не дрожал от холода на промозглом ветру. Показуха вместо того, чтобы тоже что-то предпринять и ускорить процесс.

Те, у кого фонарики, начинают искать, чем можно было бы воспользоваться для отжатия двери. Копаются в снегу, поднимают полугнилые ящики, доски, торчащие из сугробов то тут, то там.

Бросаю взгляд на Кесседи. Помню, у него был фонарь, когда он пытался помочь Гвен. Но сейчас Райан не торопится его доставать. Бережет батарейки? Использует только в крайнем случае? Не хочет, чтобы Коэн узнал? Чертов человек-загадка.

Тем не менее, даже без освещения именно Райану удается найти некое подобие лома, и они с Куртом и близнецами пытаются открыть с его помощью дверь. Отхожу в сторону, чтобы не путаться под ногами. Может, с мозгами у меня и все в порядке, но с физической силой неважно.

После нескольких минут общего пыхтения и сдавленных ругательств “старателям” таки удается отжать дверь и сдвинуть ее ровно настолько, чтобы внутрь мог протиснуться самый крупный член банды. Все тут же ломятся внутрь, будто внутри находится источник Вселенского счастья. Сторонюсь и захожу в числе последних.

Внутри темно и холодно настолько, что даже в моей одежде в первые мгновения перехватывает дыхание. Цементный пол и бетонные стены во много лет не отапливаемом помещении.

— Костры, — командует Коэн. — Быстро! Нужно разжечь костры.

Хмыкаю себе под нос. Идея хороша. Вот только из чего он собирается их жечь? В помещении темно, но когда его пересекает свет тех немногих фонарей, которые у нас есть, совершенно ясно — кроме стен, потолка и пыли под ногами здесь абсолютно ничего нет. Можно попытаться поджечь взятые с собой вещи, но как быстро они прогорят? И что потом?

— На улице валялись ящики, — вспоминает Кесседи, сбрасывает рюкзак на пыльный пол и протискивается в щель в дверях. Назад. В метель. Ежусь. Нет, меня никто не заставит выйти обратно.

Райан быстро возвращается, протаскивает в проем обломки ящика. Все бы хорошо, но снег валит мокрый, древесина влажная. Все толпятся вокруг досок, таких многообещающих и бесполезных. Попс заходится кашлем, причем таким, будто еще минута, и его легкие лягут на пол рядом с непригодным материалом для растопки. Мышонок усаживается на корточки прямо там, где стоит, обхватив себя руками и сотрясаясь от крупной дрожи.

— Была бы хотя бы бумага, — бормочу себе под нос, не думая, что меня кто-то услышит. Но как всегда недооцениваю Кесседи. Ловлю на себе его пристальный взгляд.