Рук (ЛП)

— Насколько мне известно, убийство все еще является тяжким преступлением, — рычит он.

— Что?

— Быть забитым до смерти томами телефонных справочников, — продолжает он. — Я не планировал таким образом отойти в мир иной.

— Простите, я не хотела...

Он смеется, громко и ошеломительно, чертовски пугая меня взрывом своего смеха. Он не выглядит подобно парням, которые смеются таким образом, как будто ему абсолютно наплевать на то, кто может услышать его. Он отходит от меня, вскидывая свои брови, определенно точно осматривая меня.

— Я просто прикалываюсь над тобой, — говорит он. — Не парься по этому поводу.

— О. Рада слышать это, — я качаю головой, возвращая себе вновь немного самообладания, когда поправляю свою блузку. — И почему ты ходишь в коридоре? Ты кого-то ждешь?

Парень, незнакомец, который так напоминает Джеймса Дина[10], чьи темные глаза смотрят озорно в моем направлении, складывает пальцы руки в виде пистолета и делает воображаемый выстрел в меня, затем сдувает с указательного пальца воображаемый дым.

— Моего дедушку. Мама сказала мне, что он хочет повидать меня, — парень смотрит на мой рот в тот момент, когда я из-за всех сил стараюсь сдержать усмешку. — Эй, что? Что такого забавного я сказал?

Я осматриваю его сверху вниз.

— Ну, что ж, полагаю, ты приложил все мыслимые и не мыслимые усилия, чтобы выглядеть так... неаккуратно.

— Неаккуратно? — он улыбается мне дерзкой улыбкой. Опасной, хищной улыбкой. Улыбкой, которая, вероятно, не раз заставляла его попадать в неприятности.

— Именно.

— Почему? Потому что мои джинсы рванные? А футболка потертая? — он говорит неспешно, обдуманно. Черт побери, его голос такой глубокий. Я даже могу слышать в нем веселье, хотя он старается всеми силами скрыть его. И он наслаждается этим слишком сильно.

Я продолжаю твердо стоять на своем.

— Да. Потому что твои джинсы рванные, а футболка потертая.

— Достаточно справедливо. И что из этого?

— Ты явно пытаешься изобразить из себя плохого парня, одеваясь, таким образом, и затем топчешься в коридоре музея, делая то, что сказала тебе мама, — мой сарказм осязаем.

Он смотрит на меня так, что мои внутренности скручиваются в тугой узел.

— А разве не все сыновья делают то, что им говорят матери?

Острый кинжал пронзает мою грудь. Я не должна была поднимать тему матерей и сыновей. О чем я только думала? Я пытаюсь скрыть свой дискомфорт от поднятой мной темы, смотря на пол.

— Только не по моему опыту.

— Значит, ты общалась с неправильными парнями, — говорит он мне.

Ох, как же мало он знает. За прошедшие пару лет, я ни разу не проводила время с парнями. Не то, чтобы я специально избегаю общения с мужчинами. Просто временно я не общалась ни с кем вообще. Ну, это не та информация, которую вы будете рассказывать первому встречному.

— Я так подозреваю, что Оскар — это твой дед? — говорю я, меняя тему нашего разговора. Оскар единственный достаточно взрослый сотрудник нашего музея, у которого предположительно могут быть внуки, даже не смотря на то, что он не кажется таким уж старым по общению.

— Браво, Шерлок.

— Ну, его кабинет находится через три двери. Прямо сейчас ты стоишь... — я оглядываюсь через плечо. — Ты стоишь перед нерабочим туалетом.

— Мне об этом прекрасно известно, — говорит мне Джеймс Дин. — Я просто подготавливаю себя.

— Подготавливаешь к чему? Оскар милейший человек из всех живущих.

— Возможно, по отношению к тебе. Но к блудному внуку, который не так уж часто навещает его и приносит неприя... — он прочищает горло, — неприятности на постоянной основе, он может быть совершенно другим, уверяю тебя.

— Может тогда тебе следует приносить меньше неприятностей? — я не понимаю, почему разговариваю с этим парнем. Это совершенно не мое дело, как он там себя ведет, или же насколько не подобающе его поведение. И что явно не мое дело — давать ему подобные советы, как тот, что я сейчас сказала. Парень улыбается, вероятно, совершенно не обращая внимания, насколько странно и властно я себя веду в данный момент.

— Тогда что же в этом будет веселого? — спрашивает он.

— Рук? — голос раздается с конца коридора, отдаваясь глухим эхом. — Ах, точно, Рук, а я-то думал, кто это смеется как ненормальный. Ты пришел на час раньше, — Оскар спешно направляется по коридору к нам. Его штаны подтянуты так высоко, что их пояс практически касается его сосков, а его волосы выглядят еще более пушистыми, чем раньше; они напоминают небольшое облачко сладкой ваты на макушке его головы. Он бросает на меня взгляд и кивает.

— Теперь вижу, почему ты задержалась. Должен был догадаться, что ты так или иначе замешан в этом.

Он бросает резкий, но в тоже время полный нежности, взгляд на своего внука.