Рука, кормящая тебя

Билли сказала, что в первой части тестирования проверяют реакцию на чужих. Сначала мы наблюдали, как к Тучке приблизился «нейтральный» незнакомец. Он подошел, остановился и пожелал инструктору доброго утра. Тучка никак не среагировала. Потом к ним радостно и энергично подскочил незнакомец «дружелюбный». Сказал что-то ласковое Тучке и погладил ее по голове. Тучка завиляла хвостом и облизала человеку руку. Третий незнакомец изображал пьяного: еле стоял на ногах, размахивал руками и говорил громким, возбужденным голосом.

Билли наклонилась поближе ко мне:

– Они смотрят, можно ли спровоцировать ее на агрессию, резкое неприятие или панику.

– На месте Тучки я бы спровоцировалась на все разом.

– После всего, что тебе довелось пережить, я бы тоже.

Но Тучка была молодцом. Не поддалась на провокации.

Инструктор медленно повела Тучку по периметру манежа мимо крошечных будочек, похожих на охотничьи засидки. Из каждой из них доносились какие-то резкие провокационные звуки: звон монет, которые трясут в жестяной банке, внезапный хлопок раскрывающегося зонта. Тучка испуганно подскочила на месте и спряталась за спину инструктора.

– На тесте с зонтом срезаются чаще всего. Предполагается, что собака должна проявить сдержанное любопытство и пойти дальше.

– Но она всегда боялась зонтов. Ведь они это учтут?

– Этот тест ничего не решает, если она хорошо пройдет все остальные. И потом, испугаться и спрятаться – это лучше, чем проявить агрессию.

Когда Тучка отлично прошла тест с огнестрельным оружием – рядом с ней выстрелили холостым патроном, – судьи подняли вверх большие пальцы. Вики Херн, философ и дрессировщица собак, писала о том, «что скрывается за иллюзией злобы». Тучка – крупная собака с внушительной пастью. Измазанная в крови, она производила впечатление злобного и агрессивного зверя, но это была лишь иллюзия, за которой скрывался страх.

Мне сразу сказали, что мне не дадут повидаться с Тучкой по окончании тестирования, и я уже собиралась прощаться с Билли, как вдруг увидела, что та же самая инструктор вывела на манеж Джорджа.

Я удивленно взглянула на Билли, и та улыбнулась:

– Сюрприз.

– Кто тебе разрешил привести Джорджа?

– Я уверена: он никакой не убийца.

– Жалко, что ты ничего не решаешь.

Джордж проходил те же тесты, что и Тучка: нейтральный, дружелюбный и агрессивно настроенный незнакомец, звон монет, хлопок раскрывающегося зонта. Его ничто не отвлекало, он безоговорочно слушался инструктора. Он всегда был послушным, всегда хотел нравиться, всегда стремился угодить. Вспомнив об этом, я почему-то вспомнила и о том, что Беннетт выбросил женщину из окна. Что же он сделал с собаками?! Сейчас у Джорджа заметно торчали ребра, как и в тот день, когда я впервые увидела его в приюте; ребра собаки должны прощупываться через кожу, но их не должно быть видно. Собственно, отчасти еще и поэтому я решила забрать его домой. Это такая огромная радость: просто накормить голодного пса.

Но выстрел его напугал.

Он рванулся бежать, однако инструктор резко дернула поводок и заставила Джорджа вернуться к ней.

– Он слышал, как застрелили Честера, – пояснила я. – Наверное, надо сказать судьям?

– Это, в общем-то, не такая уж редкая реакция, – ответила Билли. – Четвертого июля теряется больше собак, чем в любой другой день в году. Они убегают, потому что пугаются фейерверков.

Инструктору понадобилось не больше двух минут, чтобы успокоить Джорджа. Она наконец заставила его сесть и сказала, что он хороший мальчик. Даже с такого расстояния мне было видно, что он облизал руку инструктора. Потом он совершенно спокойно прошел мимо листа хрустящего целлофана, но категорически отказался переходить через металлическую решетку, лежавшую на земле. Он встал как вкопанный и не желал идти дальше. Инструктор потянула за поводок, и мне было слышно, как Джордж зарычал.

– Черт, – сказала я. – У него лапы больные. Он провел несколько лет в сырой клетке. Эти люди вообще понимают, что бывают разные обстоятельства?

Я расплакалась. Скорее из-за абсурда всей ситуации: я защищала свою собаку – собаку, убившую человека. Может быть, Беннетт пытался протащить Джорджа по вделанной в пол решетке отопления? Бред, конечно. Но я пыталась понять, что произошло, и хваталась за любое, даже самое безумное объяснение.

Билли приобняла меня за плечи:

– Подожди. Это еще не конец.

Когда все закончилось, судьи объявили, что Джорджу надо будет пройти тестирование еще раз, через несколько дней. Я совершенно обессилела от волнения и беспокойства. Билли спросила, завтракала ли я сегодня, и когда я ответила, что нет, предложила зайти в кафе неподалеку, где подавали паршивый кофе, но зато совершенно роскошные блинчики. Она была на машине и предложила меня подвезти.

Если учесть, сколько времени Билли проводит в собачьем приюте, кожаные сидения в ее «Вольво» были на удивление чистыми, без единой собачьей шерстинки, – в отличие от моего кожаного дивана, который мне приходилось накрывать покрывалом, когда приезжал Беннетт.

– Спасибо за Джорджа, – сказала я.