Рука на плече

— Хотел бы и я курить поменьше. Ведь больше трех пачек выкуриваю, — пожаловался он, стиснув свои худые руки. — Я не сплю, не ем как следует, пренебрегаю своими обязанностями, вообще ничего не делаю, только думаю об одном и том же, я не могу ни говорить, ни слушать об этом, мне сразу становится дурно, вот и сейчас, видите? Я поговорил и уже вспотел, меня тошнит! Я все время думаю, думаю, совсем потерял вкус к жизни… И так всюду: на работе, дома с женой, в постели с любовницей, у меня есть любовница, очень добрая девушка, не знаю, как она меня еще терпит, от свиданий я стал уклоняться, а последний раз — какой позор! — я так ничего и не смог, истукан, да и только! Кажется, это было сто лет назад! Сто лет, — повторил он, тряся головой. С трудом сглотнул, закрыл воспаленные глаза. — Сегодня жене пришлось напоминать мне, что надо сменить белье, я забываю бриться… Я больше не могу, не могу! Почти год я так мучаюсь. Началось это постепенно, мне становилось не по себе, когда рассказывали о чьей-то сме… кончине. Я старался не поддерживать такие разговоры, не ездил на кла… в места упокоения, в больницы, где я чувствовал ее запах, там она хоть и скрыта за завесой, обезврежена, но все-таки она там, она ждет, понимаете, что я хочу сказать? Мне становилось хуже, появилась рвота, меня охватывал ужас, я просыпался с мыслью о ней, о том, что она может приключиться не только со мной, но и с моими близкими. У меня двое детей, они уже смеются над моими страхами, я боюсь заразы, несчастных случаев. По-моему, все на свете приводит к ней, и очень быстро, мне кажется, я переболел в воображении всеми болезнями, какие только существуют на свете. Я прошел десятки обследований, делал рентгеновские снимки, мой врач больше не хочет мной заниматься: у вас все в порядке, он мне это говорил бог знает сколько раз. А на самом деле не в порядке. Я испытываю страх, ложась в постель, — а вдруг она застанет меня во сне, захватит врасплох? Иногда я представляю ее себе в образе мерзкой, дряхлой проститутки, издевательски подмигивающей мне. А иногда, когда слушаю музыку, — музыка — мое единственное утешение, доктор, — она мне кажется нежной девой из старинных баллад с венком жасмина на голове, она манит меня холодными, прозрачными пальцами… Не знаю, какая из них пугает меня больше, эта или та, гнусная, грязная. Ах, доктор, каково тридцатипятилетнему человеку дрожать как ребенку, заблудившемуся в темном лесу, хнычущему, зовущему мамочку… — Он откинулся на спинку, уселся поудобнее. — Вчера во сне я ее позвал. Они пришла и очень ласково протянула мне руку, но когда я почувствовал эту вялую, влажную, зеленоватую руку в своей, я подумал что я уже ум… в общем, я опомнился, понимаете? И бежал в ужасе. Так же, как бежал от своего старшего брата, когда с ним случился инфаркт, от которого он и… Поверите ли, я улетел в Рио-де-Жанейро через полчаса после того, как мне сообщили о брате. Я выдумал эту поездку, только чтобы не видеть, мне было все равно, полная апатия овладела мной, невестка теперь со мной не разговаривает, презирает меня, но я не могу объяснить ей, в чем дело, она же не поймет… Поверите ли, я приехал в гостиницу, заперся в номере и плакал, плакал. Мы с братом очень любили друг друга.

— Я тоже очень любил своего младшего брата, его сбила машина прямо у ворот клиники.

— Прямо тут, доктор?

— Да, но продолжайте, пожалуйста, продолжайте.

Посетитель сдул пепел с лацкана пиджака. Затушил сигарету. Посмотрел на свои желтые от никотина пальцы.

— Да, собственно, все, доктор. Я больше не могу бегать от нее, да и куда убежишь, если она повсюду. В газетах, на улицах, в телепередачах, на праздниках, на танцах… Она в доме. Во мне самом. Главным образом во мне самом, она моя пленница. Я больше не читаю газет, не хожу в кино, в театр, все вертится вокруг нее, я больше не могу. Единственное, что отвлекало меня от этих мыслей, — это эротические журналы с голыми девчонками, в них не было ни намека на нее, понимаете? В них столько жизни, столько привлекательности, столько желания пользоваться этой привлекательностью. Но вскоре подо всей этой красотой и молодостью я заметил ее зародыш. Сегодня в расцвете, а завтра?

— Платон вспомнил бы аллегорию с яблоком. Но продолжайте, сеньор Гутьеррес, продолжайте.