Рука Оберона

Роджер Желязны Рука Оберона

Свет, озаривший пространство, был настолько ярким, что казалось, будто вспыхнуло солнце. И я узнал знакомый узор, который видел до сих пор светящимся в темноте — Лабиринт, Великий Лабиринт Амбера был начертан на овальном уступе под небом-морем. И я знал, что он настоящий, потому что был связан с ним подсознанием, и мой внутренний мир отозвался на эту связь. А это означало, что Лабиринт в Амбере был только парным его Отражением. Значит, и сам Амбер был Отражением, хотя и особенным, но повторением существующего вне его бытия. Потому что один Лабиринт не мог бы перенестись за пределы царства Амбера, Ребма и Тир-на Ног-та. А все это означает, что место, куда мы прибыли, было, по закону первенства и конфигурации, настоящим Амбером. Я повернулся к улыбающемуся Ганелону с его плавившимся в безжалостном свете обликом и нечесаными волосами.

— Как ты узнал все это? — спросил я его.

— Ты же знаешь, Корвин, я очень хорошо угадываю, — ухмыльнулся он в бороду, — и я вспомнил все, что ты когда-либо рассказывал мне об Амбере. Как его Отражение и Отражение вашей борьбы отзываются в разных мирах. Я часто гадал, думая о Черной дороге, не могло ли что-нибудь отбрасывать такое отражение на сам Амбер. И я представлял себе, что это тайное нечто должно быть чем-то первоосновным и мощным. — Он показал на то, что было перед нами. — Вроде этого.

— Продолжай, — попросил я.

Выражение его лица изменилось, и он пожал плечами.

— Итак, должен существовать слой реальности более глубокий, чем на Амбере, — объяснил он, — где и была сделана черновая работа. Ваш зверь-покровитель привел нас к тому, что кажется и является таким местом, и это пятно выглядит именно как черновая работа. Ты согласен со мной?

Я кивнул:

— Меня скорее ошеломила твоя восприимчивость, чем сам вывод, — заметил я.

— Ты меня в этом убедил, — признался стоящий рядом Рэндом. — Я поражен, что со мной в последнее время бывает редко. Мне тоже кажется, что находящееся там, внизу, и есть основа нашего мира.

— Со стороны лучше видно, — заметил Ганелон.

Рэндом взглянул на меня и вновь стал разглядывать то, что лежало перед нами.

— Как ты думаешь, все опять изменится, если мы спустимся, чтобы получше разглядеть? — поинтересовался он.

— Есть только один способ выяснить это, — произнес я.

— Тогда по одному вперед… — скомандовал Рэндом. — Я — первый.

— Ладно.

Рэндом направил своего коня направо, затем налево, снова направо, по извилистой тропе, петляющей на подъемах и спусках. Мы двигались в том же порядке, который сохраняли весь день — я следовал за Рэндомом, а последним ехал Ганелон.

— Кажется, теперь все идет, как по плану, — крикнул Рэндом.

— Пока.

— Ниже в скалах вижу отверстие.

Я нагнулся вперед. На одном уровне с овальным плато виднелся вход в пещеру. Он располагался так, что, когда мы были повыше, его не было видно.

— Мы проедем рядом с ним, — сказал я.

— Надо миновать его осторожно — как можно быстрее и бесшумно, — добавил Рэндом.

Он вынул шпагу. Я вытащил из ножен Грейсвандир, а сзади, отстав от меня на один поворот, обнажил свое оружие Ганелон. Мы не спешили приближаться к отверстию в скале. На расстоянии десяти-пятнадцати футов от него я почувствовал неприятный запах. Было непонятно, откуда его приносит ветер и что может так пахнуть. Кони же, должно быть, разобрались лучше нас, потому что прижали уши к головам, раздули ноздри и, упираясь, тревожно заржали. Они успокоились только, когда пещера осталась далеко позади. Мы ехали спокойно, пока не достигли конца спуска и не направились к поврежденному Лабиринту, Тут-то лошади снова заволновались и отказались приближаться к нему. Рэндом спешился. Он подошел к краю узора, остановился и пригляделся. Через некоторое время, не оборачиваясь, проговорил:

— Из всего, что мы знаем, следует, что повреждение было преднамеренным.

— Кажется, так, — согласился я.

— Также очевидно, что нас привели сюда не без причины.

— И тут не может быть возражений.

— Тогда не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что цель нашего прихода сюда — определить, как был поврежден Лабиринт и что можно сделать для его ремонта.

— Возможно. И каков же твой вывод?

— Пока никакого.

Он двинулся вдоль периметра геометрической фигуры направо, где начинался эффект кляксы. Я вложил меч в ножны и уже хотел тоже спешиться. Но Ганелон положил руку мне на плечо.

— Да ты что? Я и сам спрыгну, — начал было я.

— Не в этом дело, Корвин, — сказал он, — отсюда видней. Вон, видишь, посередине Лабиринта какой-то дефект, какая-то неправильность. Этого, ясно, здесь не должно быть.

— Где?

Он показал, и я стал вглядываться туда, куда он указывал. Неподалеку от центра, действительно, находился какой-то посторонний предмет. Палка? Камень? Случайно залетевший кусок бумаги? На таком расстоянии было невозможно точно сказать, что это.

— Да, да, вижу, — проронил я.

Мы спешились и направились к Рэндому, который к тому времени пригнулся у края узора, изучая обесцвеченностъ.

— Ганелон заметил что-то у центра.

Рэндом кивнул: