Рука птицелова

Я пришел один, полагая одиночество состоянием победителя. Это была лишь одна из ошибок, совершенных мной. Я не звал с собой никого и теперь раскаиваюсь в этом; моя спина беззащитна, даже когда я сплю лицом к небу. Здешние жители носят кольчугу, а мне нужен друг. Впрочем, нуждаюсь я во многом, и в очереди моих нужд стоят удача за решимостью, а умение спокойно и честно смотреть в глаза собеседнику - за умением уверенно лгать, не отводя взгляда. Но вне всех очередей, хоть в этом я не готов еще признаться, стала нужда моя в Боге.

Возможно, я рад был бы видеть Его и друга в одном лице.

- Уже вернулись? - встретил их в роте удивленный старшина. - Вроде и садились недавно.

- Кому недавно, товарищ прапорщик, - криво улыбнулся Царенко, - а нам так даже надоесть успело.

- Вижу, совсем зеленые. Как картошка на свету. Кстати, о картошке, - он повернулся к Антону, - твой взвод сегодня овощи чистит, - так что давай на кухню, командуй.

- Может, лучше я часа три на губе досижу?

- А говорите, надоело. Не бойся, скучно там не будет. К тебе во взвод артистов зачислили. На месяц.

- Каких артистов? - не понял Антон.

- Присягу принимать. Из окружного ансамбля.

Новых людей Антону удалось разглядеть только на следующий день. Были они старше его, и смотрели с настороженным недоверием. Впрочем, не все.

Один из них откликнулся на какую-то реплику Антона с готовностью, и через минуту казалось Антону, что знакомы они с детства.

- Мне двадцать шесть, сержант, а Курочкину - двадцать семь. Его забрали за день до дня рождения. Подсуетились. После двадцати семи взять уже не могли. У него семинар в консерватории по классу виолончели и на конец декабря - гастроли по Европе. Ему каждый день с инструментом работать надо. Ты не видел, как он на вашу гитару две струны натянул и пытался пальцы разминать?..

Звали его Николай Стрельцов. За год в учебке Антон общался со многими, и на отношениях с каждым стоял невидимый, но ощутимый штамп армейской условности. Со многими из нынешних своих друзей при иных обстоятельствах он не стал бы даже сводить знакомство. Он не мог с ними говорить искренно и потому подыгрывал как мог, а чаще отмалчивался.

В Стрельцове Антон увидел человека своей породы. В его повадке угадывалась непростая судьба и плохо скрывался тяжелый характер. Он мог подсказать выход из запутанной ситуации и час спустя обескуражить Антона вопросом о вещах, известных детям. Так было, когда в пустячном разговоре Антон сравнил что-то по размеру со звездой, а что-то с планетой.

- А разве звезда больше планеты? - недоверчиво прищурился Стрельцов.

- Ты шутишь, - даже не подумал Антон принять всерьез этот вопрос.

- Нет, я же видел звезды и планеты на небе. Звезды намного меньше.

Антон не мог поверить в серьезность этих слов.

- Но ты же учился в школе. По-моему, это единственное, чему в ней учат.

- Я как-то все больше в церковном хоре пел.

- То есть, ты действительно думаешь, что планеты больше звезд?

- Ну, расскажи тогда, как ты считаешь. Меня, впрочем, это никогда не занимало.

Антон старательно пересказал то, чем делятся учителя с учениками классе в четвертом на уроке природоведения, но каждый новый вопрос Стрельцова возвращал его к мысли, что тот над ним издевается.

- Чему ты удивляешься? - не понимал Стрельцов. - Мне ведь астро-номия вовсе неинтересна. Я актер. Я каждую секунду актер. Мне интересен ты, твой друг Царенко, которого я при встрече на гражданке придушил бы, кабы сил хватило. А звезды что? Мне не сыграть взаимоотношений Меркурия и Венеры, космических. Зато мифологические - в любой момент и с удовольствием.

Он действительно играл постоянно, вовлекая в свой спектакль окружающих. Но игра эта не была обманом, в основе сценария лежала не ложь. Она давала Антону возможность увидеть себя со стороны. Антон не сразу отыскал для себя аналог тому чувству, которое испытывал после разговоров со Стрельцовым. Ему показалось, что видит он мир более красочным и контрастным. Именно так! Словно с поверхности большого зеркала, в которое глядел Антон, кто-то стер пыль. Вот осторожно взглянул Антон в чистую глубину огромного стекла и увидел себя. Увидел привычные и хорошо знакомые черты, но вместе с ними и новые, которые появились, но не были пока замечены. Многие из них были Антону неприятны. Он увидел себя таким, каким стал: сержантом Байкаловым, из последних сил старающимся сержантские лычки сохранить лишь на погонах.

Только нужда моя в Нем абстрактна, как абстрактно и знание о Нем, а проблемы, решение которых неотложно - конкретны. Потому, зная, что дальнейший мой путь без Него невозможен, я все же не в силах представить себе, чем сможет Он помочь мне, не разрушая идеальности своего существования. Кроме того, и сам я, возможно, опасен для него. Мне неизвестно общее число ошибок, совершенных мной, лишь потому, что не все они уже проявились в своих последствиях. Во всяком случае, совершая очередную, я всегда точно знал, что кроме меня никому оплачивать ее не придется.

Отыскание природы Бога, - не самая ли насущная из моих проблем?

XIII