Рука Сфинкса

Эдит согласилась на все это и постаралась не смотреть свысока на юношескую восторженность. Почему бы ей просто не насладиться его предвкушением? Почему он должен страдать из-за крушения ее собственных иллюзий? Уже скоро ему предстоит столкнуться с реальностью, и было бы постыдно с ее стороны отнестись к его неизбежному разочарованию с иным чувством, кроме сожаления. Она решила поддерживать Адама, что бы ни случилось.

Как выяснилось, выполнить обещание было трудно.

За узким периметром ничем не примечательные камни крыши сменились металлическими пластинами, которые были подогнаны друг к другу очень плотно, как будто сварены. Металл напоминал полированное, закаленное серебро, но блестел как-то по-особенному. Чем бы ни был материал, он не поддавался ни ржавчине, ни грязи. И даже пыль была над ним не властна. Поверхность под ногами оставалась совершенно чистой.

Именно от этой несущественной детали у нее завязался первый узел в кишках. По логике вещей, они должны были увидеть здесь скопление пыли, птичьего помета и грязи, оставленной дождем. Но ничего такого на крыше Вавилонской башни не нашлось.

Старпом размышляла над этим, пока они углублялись в облака, ступая осторожно и неуверенно. Эдит перечисляла все типы природных явлений, которые могли бы придать крыше столь чистый вид, когда из тумана показалось серебряное дерево.

Оно было высоким, как тюльпанное дерево, с идеально круглым стволом, а немногочисленные ветви росли высоко и наполовину скрывались в облаках. Когда ветер немного переменился, они увидели верхушку целиком.

Лопасти турбины не вращались на ветру. Ветряная мельница, которую они приняли за дерево, вообще не шевелилась.

Поспешив к основанию конструкции, Адам схватился за мираж прежде, чем тот успел исчезнуть. Все оказалось настоящим. Столб был серебряным, недавно отполированным и блестящим, как зеркало. Юноша провел по нему руками, сердце в его груди колотилось как безумное. Посреди восторженного осмотра он вдруг заметил краем глаза, что под ногами блестит что-то еще.

Посмотрев вниз, Адам обнаружил, что стоит на золотой жиле, плоской как доска, но ветвистой, словно русло ручья. Она разделялась на рукава, которые змеились и расползались по стальному полу.

Эдит стояла рядом и вместе с ним изумленно таращилась на золотые жилы, убегающие в туман, ближе к скрытой от взгляда центральной части вершины.

– Ни хрена себе!.. – проговорила Эдит, касаясь серебряного столба.

Адам, уже стоявший на четвереньках, пытался нащупать швы вокруг золотой жилы. Сумей он засунуть пальцы под край, возможно, смог бы ее вытащить. Конечно, при условии, что золото представляло собой инкрустацию или мозаику, но не было приварено к поверхности.

– Помоги мне, – сказал Адам. – Какой вес можно унести в собственных руках?

– Нет, – пробормотала Эдит, всматриваясь в туман. – Это нехорошо.

– Почему? Куда уж лучше-то? – Обнаружив, что ногти слишком хрупки для такой цели, юноша рылся в ранце в поисках более полезного инструмента. Ну почему он не додумался взять стамеску или молоток? Какой теперь толк от старой книги и спального мешка?!

– Потому что если золото настоящее, значит…

– Твои волосы встают дыбом, – сказал Адам, покосившись на нее.

– Мы должны вернуться на каменную поверхность. – у Эдит покалывало в ушах. – Сейчас же, Адам. – Она потянула юношу за собой и с досадой обнаружила, что он очень тяжелый. Как же ей не хватало второй руки!

Плиты под ними тихо зазвенели, словно дверной звонок в соседнем доме. Они застыли, прислушиваясь к звуку.

– Похоже на марш, – сказал Адам.

– Беги, – прошептала она.

В спасении бегством в тумане на краю обрыва есть несколько недостатков. Один состоит в том, что никогда точно не знаешь, где этот самый край, и потому трудно убедить собственные ноги двигаться с должным проворством. Другой недостаток в том, какой эффект оказывает на внутренний компас взгляд через плечо: чем больше оглядываешься, тем сильнее сворачиваешь с пути.

И потому от дезориентации они замерли на месте, когда воздух над головой вскипел от пролетевшего синего заряда. Молния как будто увязла в тумане и рассыпалась ворохом искр. Кожу покалывало, словно от ожога, а темные волосы Эдит встали дыбом, как львиная грива.

Хватаясь друг за друга с мрачной решимостью утопающих, беглецы лишь беспомощно вздрогнули, когда преследователи выпустили по ним еще два световых залпа.

А потом на них вышел отряд из восьми человек, которых облака ничуть не сбивали с толку. Незнакомцы носили униформу из черной резины и красной меди. В блестящих конических шлемах виднелись щели в виде ртов, чьи уголки с одной стороны изгибались стилизованной ухмылкой. Линзы были выпуклые, как глаза хамелеона. Черные галоши и тяжелые фартуки защищали от электрических разрядов, которые все еще с треском срывались с кончиков палочек в руках пришельцев. Толстые палочки были привязаны к богато украшенным ранцам на спине, и те испускали постоянный бесстрастный гул.

Пытаясь защитить Адама от преследователей, Эдит вскинула руку:

– Мы не вооружены. Не стреляйте! Не стреляйте!