Рука Сфинкса

– Нет, – очень быстро ответила Волета. Ирен хотела бы в этот миг видеть ее лицо, но умирающий кит закрывал обзор. Волета продолжила, прежде чем Ирен смогла решить, стоит ли ее в чем-то подозревать: – Если я почую опасность, то убегу от нее. Поверь мне, я стараюсь не попадаться. Это половина удовольствия.

– Ты собираешься это прекратить?

Волета вышла из-за ширмы с изображением мужчин, убивающих исполина с добрыми глазами. Она в кои-то веки была в повседневной одежде, а не в халате, хотя все время одергивала ее, морщилась и двигалась скованно.

– Эти вентиляционные шахты – просто жуть. Я вся в ссадинах, но в халате начала чувствовать себя инвалидом.

– Ты не прекратишь…

– Честное слово, я этого не хочу.

– Ладно. – Скамья громко вздохнула от облегчения, когда Ирен встала. – Пойдем приготовим завтрак.

– И это все? – удивилась Волета. – «Пойдем приготовим завтрак»?

– Я чувствую запах горелого, – проговорила Ирен, как будто это был ответ на вопрос Волеты.

Завтрак был безнадежно испорчен, и его пришлось готовить заново. У них ушел почти час, чтобы испечь оладьи: этот процесс временами казался алхимией, а не приготовлением главного блюда, ведь, чтобы добавить муку, надо было добавить молоко, а потом яйца, а потом снова муку. В конце концов они произвели на свет легион комковатых, тяжелых оладий.

На протяжении этого испытания они мало говорили: Волета размышляла о том, станет ли Ирен молчать о ее исследованиях, а Ирен стойко отказывалась допрашивать девушку. Пусть они останутся друзьями – по крайней мере до тех пор, пока амазонка не определится, надо ли привязывать подопечную к кровати по ночам.

Лишь усевшись за стол, обе заметили, что остались в апартаментах в одиночестве. Они проверили комнаты Адама и «мистера Уинтерса» – на всякий случай, но не нашли никого.

– А я-то мучилась угрызениями совести за то, что ускользнула из комнаты! – воскликнула Волета, подбоченившись. – Такое чувство, что они решили смотаться в отпуск. – Напевая под нос, она вернулась к столу и начала перекладывать оладьи с общего блюда на собственную тарелку. – Ага, я знаю, что случилось. Адаму стало скучно. Разве это не потрясающе? Мой надежный, верный, задумчивый брат чокнулся без корабля, который можно ремонтировать, и без капитана, которого можно обожать, и отправился на поиски собственных развлечений. Ты понимаешь, что это значит, Ирен? – Она принялась поливать оладьи сиропом, насвистывая, пока янтарный поток не натянулся и не лопнул. – Для нас всех есть надежда!

Тем временем Ирен утратила способность сидеть на месте. Она ходила туда-сюда вокруг мебели, из одной комнаты в другую. Какая жалость, что у нее нет ни цепей, ни меча, ни пистолета. Она отправилась в кухню и большим пальцем опробовала разделочный нож. Тупой, как дверная ручка.

Она была в ярости на себя. С чего вдруг бдительность и здравый смысл так ужасно ее подвели? Возможно, Эдит и Адама выкрали посреди ночи у нее из-под носа. В эту самую минуту Сфинкс может их пытать, впихивать механический глаз Адаму в голову или кто знает что еще делать.

Но почему-то предложенная Волетой альтернатива пугала сильней. Их не похитили, они сами ускользнули ночью. Они оставили ее присматривать за Волетой, Сенлином и отсутствующим кораблем. Ирен разломила нож надвое и швырнула обломки в открытый ящик.

– Кажется, ты расстроена, – сказала Волета с набитым ртом.

Входная дверь распахнулась, и «мистер Уинтерс» вошла в гостиную, но спиной.

– Оставь, Фердинанд! Оставь! – кричала она в холл. – Нет, ты только хуже делаешь. Оставь ковер в покое.

Старпом закрыла дверь, несомненно уставшая до полусмерти, и все еще опиралась на нее, когда амазонка пронеслась по комнате точно буря и грубо развернула ее лицом к себе.

От Эдит пахло свежим воздухом. Ирен это поняла, как только положила руки на плечи подруги и почувствовала, что одежда холодная. Она была снаружи.

– Ты не имеешь права оставлять меня одну с этим бардаком! – вскричала Ирен, схватив старпома, и ее руки задрожали от едва сдерживаемой досады.

Ирен сдержала желание встряхнуть старпома – она едва ли могла заставить себя взглянуть Эдит в глаза.

Волета выскочила из-за стола и, выдав короткую симфонию успокаивающих звуков и междометий, метнулась к Ирен. Она гладила и похлопывала амазонку по дрожащим рукам, словно та была испуганной лошадью. И потихоньку Ирен отпустила старпома, а потом неуверенно шагнула назад.

– Сэр, – сказала амазонка.

Это были все извинения, на какие она была сейчас способна.

Эдит выглядела так, словно стычка ее не тронула, что само по себе было тревожным знаком. Она словно готовилась упасть в обморок, но было что-то еще, что-то более тяжелое – оно нависало над ней, не давая взглянуть им в глаза.

Волета бросила хмурый взгляд на закрытую дверь:

– А где Адам?

На рассказ о случившемся ушло некоторое время, достаточно долгое, чтобы они съели почти всю тарелку оладий – слаженно, как подобает команде, и с мрачной торжественностью, соответствующей теме разговора. Эдит на всю оставшуюся жизнь запомнила, что оладьи – это символ скорби и печали, и старалась больше их не есть.