Руками не трогать

Елена Анатольевна побежала за помощью. На лестнице она столкнулась с Гулей и Ириной Марковной.

– Там еще тряпки нужны. И экспонаты выносить. Я звонить! – доложила Елена Анатольевна.

– Это все потому, что мужик должен быть! – рявкнула Гуля. – Вы же всех извели! Даже Борю! Такой мужчина с виду, а когда до дела дошло – импотент!

– У вас что, была с ним связь? – удивилась Ирина Марковна.

– Та какая там связь? Ничего ж не получилось! – Гуля вдруг остановилась и заголосила по-деревенски – искренне, с подвываниями, от всей истерзанной души: – Он сказал, что расстроился. А как я расстроилась! Да я так расстроилась, что он и представить не мог!

– Ладно. Елена Анатольевна, все равно найдите Бориса. И еще нужен мужчина, который может приехать быстро. – Ирина Марковна даже бровью не повела на Гулины причитания.

– Надо полицейского вызвать! Глинку этого! Ну, нашего. Лена, звони ему, у тебя наверняка номер есть. – Гуля успокоилась так же мгновенно, как начала рыдать.

– С чего вы взяли, что у меня его номер? – Елена Анатольевна начала раздражаться.

– Ой, только мне не рассказывай! Я-то видела, как он на тебя смотрел! Когда ты в своем костюме и с гуслями расхаживала тут. Я не знаю, может, он и извращенец, если на таких, как ты, клюет, но сейчас нам все равно – импотент, маньяк, лишь бы с руками. Звони всем, – велела Гуля.

Елена Анатольевна, уступив напору и житейской логике, набрала номер Михаила Ивановича. Тот, казалось, только и ждал ее звонка. Не дослушав объяснений, он сказал, что выезжает, и через десять минут был в музее. Елена Анатольевна встречала его на входе, чтобы сразу проводить в подвал.

– Елена, Еленочка, я так рад, что вы позвонили, боялся, что вы уже того, обиделись… – Михаил Иванович крепко стиснул ее в объятиях.

– Вы с ума сошли? – закричала от неожиданности Елена Анатольевна. – Уберите руки. У нас потоп внизу! Трубу прорвало! А там экспонаты! И Бориса нет! Гуля говорит, что он страдает от… от… в общем, не важно.

– Так надо ж сантехника вызывать, если потоп… – Михаил Иванович все еще стоял на пороге музея.

Елена Анатольевна чуть не дала ему пощечину. Ну почему ей попадаются такие мужчины? Гера ее предал, и этот отказывается помогать! Зачем она ему только позвонила?!

– Простите за беспокойство! – с вызовом выкрикнула она. – Мы тут сами разберемся.

Она убежала в подвал, хлопнув тяжелой дверью так, что та чуть не слетела с петель.

В подвале было на удивление тихо. Звучала лишь мелодия – красивая, грустная… Елена Анатольевна испугалась.

– Берта Абрамовна! – позвала она, поскольку ничего не видела – в подвале был выключен свет.

– Мы здесь! Идите на голос! – откликнулась главная хранительница. – Только свет не включайте! А то мы тут по щиколотку в воде, а проводка у нас сами знаете какая. Нам бы сюда еще резиновые сапоги…

– Лена! Сейчас! Я к тебе со свечкой подойду! – подала голос Гуля.

Вместе с Гулей Елена Анатольевна прошла к центру хранилища. Вокруг еще одной свечи стояла Берта Абрамовна, прижимавшая, как грудного ребенка, к груди виолончель. На стремянке примостилась Снежана, раскладывавшая на ступеньках книжки. Ирина Марковна бесцеремонно сидела на старинном клавесине, на который ей было совершенно наплевать – на вытянутой руке она держала музыкальную шкатулку и не могла отвести от нее взгляд. Мелодия закончилась, Ирина Марковна закрыла крышку и бережно открыла снова.

– Почему я ее раньше не видела? Это же просто чудо! – прошептала она. – Еленочка, посмотрите, какая работа.

Елена Анатольевна пробралась к Ирине Марковне – ноги сразу стали мокрыми. Шкатулка действительно была прекрасной. На каждом молоточке сидела или крошечная стрекоза, или бабочка. Когда играла мелодия, казалось, что бабочки кружатся в танце, а над ними взлетают и опускаются стрекозы.

– Надо ее почистить и выставить на экспозицию, – сказала Ирина Марковна. – Не стойте в воде, забирайтесь ко мне на клавесин. А то еще простудитесь.

– Ирина Марковна, вы потом все чистить будете, нам сначала выплыть отсюда надо. Еленочка, умоляю, хоть вы не садитесь на инструмент, клавесин двоих не выдержит. – Берта Абрамовна пыталась воззвать к здравому смыслу своих сотрудников. – Лучше возьмите у меня виолончель, сил нет держать. Это же Шнайдер, XVIII век! И кстати, почему инструмент лежал здесь без чехла? Так, когда весь этот кошмар закончится, надо будет провести ревизию в хранилище. Давно пора. Еленочка Анатольевна, вы этим и займетесь. Кстати, а где наш Глинка?

– Не знаю, сказал, что он не сантехник.

– Да что ж за жизнь-то такая? – воскликнула Гуля. – Ну где нормальные мужики? И теперь что – ждать с моря погоды или поплывем на выход? Лена, давай сюда этот контрабас, а то сейчас упадешь, малахольная. Все, я пошла, а вы берите, что утащите.

– Это виолончель, Гуля. – Елена Анатольевна с облегчением отдала инструмент.

– Гуля права. Давайте брать самое ценное и выносить, – начала руководить Берта Абрамовна.

– Я уже взяла. – Ирина Марковна по-прежнему завороженно смотрела на шкатулку.