Руки Геракла

«Нам с отцом? – подумал я. – Я никогда не видел лица моего настоящего отца, не слышал его голоса». Но я молчал. Я хотел узнать все по порядку и теперь, похоже, я наконец узнаю правду хотя бы о змеях.

Мать снова вздохнула и замолчала. Затем она начала рассказ.

– Это случилось в этом самом доме, – она повернула голову, – там, где сейчас моя рабочая комната. Там прежде была твоя детская. Каким-то образом в дом заползли две змеи. Тебе тогда было не более десяти месяцев.

– Как они заползли в дом, мать?

– Мы так и не смогли понять. Все двери были заперты – по крайней мере, слуги клянутся в этом. Конечно, водостоки оставались, но змеи были слишком большими. Когда они уже были мертвы, слуги измерили их. Одна была целых восемь футов длиной, другая почти десять. – И она снова повторила: – Тебе было всего десять месяцев.

– Их наслал на меня какой-то враг? Или это была случайность?

– Не знаю, – она покачала головой и вздохнула. – Нет, это не совсем правда. С самого начала я была уверена, что в этом есть что-то неестественное. Мы так и не поняли причины этого события. Но ведь у каждого события должна быть причина.

– А вы не пытались ее искать?

– Некоторое время пытались. Я советовалась с провидцами, но они ничего не могли мне сказать.

– А с Тиресием?

– Нет, – покачала она головой. – Я предложила обратиться к царскому прорицателю, но твой отец не захотел.

– Ты хочешь сказать – Амфитрион не захотел.

– Я так и сказала.

– Он мой отец?

Моя мать молчала.

Немного подождав, я спросил:

– Какой породы были змеи?

– Мне кажется, что это были не обычные змеи, а чудовища. Все же, наверное, это были гадюки. Я никогда особенно в змеях не разбиралась, но не сомневаюсь, что те были ядовитыми. Потом я видела их клыкастые головы. – Лицо Алкмены по-прежнему оставалось почти спокойным, но она издала горлом какой-то непонятный звук. – Один из магов отсек им головы, чтобы потом использовать их в своих обрядах, но он так ничего и не нашел.

– Расскажи мне, что в точности произошло, – настаивал я.

Моя мать громко и болезненно вздохнула – такой знакомый звук.

– Несомненно, что змеи приползли именно за тобой. В этой же комнате был ребенок служанки, тоже младенец, девочка, но они не обратили на нее никакого внимания. Колыбелька девочки была прямо у них на пути, но они проползли мимо, прямо к тебе. Мы видели оставленный ими слизистый след. След не простых змей, а чудовищ. Но ты как-то умудрился схватить по змее в каждую ручку, прямо за головой, словно ты знал, где их надо хватать. – Она закинула голову и закрыла глаза. – Змеи быстро не умирают, и они все еще извивались, когда мы услышали шум и прибежали в комнату. Твои кулачки были еще слишком маленькими, чтобы обхватить змеиное тело, но когда мы попытались отнять у тебя змей, мы увидели, как глубоко твои пальчики впились в тело змеи, продавили чешую и мясо и сломали кости.

Я и не знал уж, что сказать. Конечно же, я ничего не помнил.

– Ты не плакал, Геракл, – сказала мать. – Ты смеялся, как смеются дети. Ты думал – это игра.

На несколько минут во дворике воцарилась тишина. Наконец Алкмена сказала:

– Вот тогда мы с твоим отцом поняли, насколько ты особенный, Геракл. Хотя мы и раньше подозревали.

– Мой отец?

Мать открыла глаза, и взгляд ее был острым.

– Геракл, ты знаешь, что я имею в виду. Амфитрион был тебе отцом.

«Значит, это правда». Я медленно кивнул.

– Более-менее. По большей части.

Я знал мальчиков, с которыми дома обращались куда хуже, причем родные отцы. Я видел синяки на их телах и слышал их рассказы.

– Он не был жесток, – пришлось согласиться мне. – Но я думаю, он будет счастлив, что я больше не буду жить в его доме. Но, мать, раз уж ты начала рассказывать мне о змеях, расскажи больше, прошу тебя. Все мельчайшие подробности, которые ты помнишь.

Пока Алкмена говорила, подтверждая дичайшие слухи, я стоял и внимательно слушал, но по большей части я не смотрел на нее. Я смотрел на свои руки. Они были холеными, загорелыми, и на них не было мозолей. Для пятнадцатилетнего юнца мои руки были не особенно большими и не особенно мускулистыми, хотя детскими их уже нельзя было назвать.

Сейчас мои руки лежали на спинке тяжелого кованого железного кресла. Спинкой ему служил изогнутый брусок металла в полтора дюйма толщиной. Наверное, раскаленный докрасна, он сгибался под ударами молота искусного кузнеца. Сейчас металл был холоден, и много сильных людей могли сколько угодно кряхтеть, пытаясь согнуть его на колене – и все равно не изменить его кривизны ни на ноготь. А я знал, что могу легко – легко! – завязать его узлом, но я не стал этого делать. Много лет я старался не делать ничего, что могло бы выдать мои необычные способности, на глазах у родителей или в присутствии иных свидетелей.

Рассказ о змеях был очень интересен, но мысли и слова породили во мне один огромный вопрос, на который я хотел найти ответ.

Когда моя мать снова замолкла, я спросил ее:

– Как часто видела ты моего отца? Когда это было в последний раз?

Она снова закрыла глаза и медленно покачала головой.