Руки кукловода

Раньше она угодливо склонялась, придвигая податливый аппетитный бюст, и интимным полушепотом сообщала, что сегодня особенно хороша паровая осетрина, или грибочки, или судак орли.

А сейчас – бросила на стол меню, стоит прямо, как Александрийская колонна, и ждет указаний.

Черт, черт! Никто не чувствует настроений и намерений руководства так, как эта челядь. Что же творится, что происходит? Неужели все из-за дурацкой статейки, из-за публикации в газете? Да кто у нас обращает внимание на прессу? Вон, генпрокурора в порнофильме показали – и ничего! Компромат мерили чемоданами, взвешивали на грузовых весах!

– Кофе и бутерброд с бужениной! – бросил официантке. – Буженина свежая?

– Нормальная, – кинула, как рубль бомжу, и пожала плечами.

Ну, милочка, ты у меня долго не проработаешь! Вот кончится эта история, рассосется, и я лично позабочусь… и о вахтерше тоже… а может, потому и хамят, что знают – не рассосется?

Съел буженину, не почувствовав вкуса, вернулся в кабинет. Проходя через приемную, на всякий случай осведомился, не звонил ли Сам? Ольга испуганно помотала головой. Закрыл дверь, торопливо сбросил напряжение с лица, снова раскрыл папку.

И тут телефон зазвонил.

Алексей Игоревич едва не сорвал трубку в первую же секунду, так извелся от ожидания и неизвестности, но все же взял себя в руки, переждал три звонка, чтобы дать почувствовать свою занятость, два раза глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, и, наконец, снял трубку.

– Березкин слушает.

– Я все знаю, – раздался в трубке незнакомый жаркий женский голос.

– Что? Кто? Кто это говорит? – забормотал Березкин, судорожно пытаясь припомнить, знаком ли ему этот голос. – Что вы знаете?

– Про Ивана Андреевича, – жарко прошелестело в трубке. – Ты думаешь, это сойдет тебе с рук? Ты меня оставил в нищете!

– Да кто это говорит?

– Ты – убийца!

– Что за чушь вы несете! – Березкин хотел бросить трубку, но не мог решиться, он пытался понять, что стоит за этим диким звонком?

Рука, державшая телефонную трубку, дрожала, но он не замечал этого, как не замечал и того, что его лоб покрылся мелкими капельками пота.

– Я знаю, что ты сделал это, – проворковал женский голос, – не сам, конечно, ты все делаешь только чужими руками, но все равно это – ты! И я могу это доказать, у меня есть убедительные улики!

– Кто вы, кто это говорит? – Березкин даже сам не узнавал своего голоса, таким он стал сиплым и растерянным.

– Ты знаешь, кто это говорит. Это Лика. Ты оставил меня нищей. Иван был для меня всем. – В трубке послышался ненатуральный всхлип. – Смерть любимого человека ничем нельзя возместить, но помочь мне деньгами ты просто обязан!

– Господи, кто это? – повторял Березкин как заведенный. – Какая Лика? Я не знаю никакой Лики! И вообще, что за дикий разговор? Я ровным счетом ничего не знаю о смерти Антонова!

– Еще как знаешь, – раздалось в трубке, – но в одном ты прав: этот разговор не телефонный. Я с тобой свяжусь. И запомни: если ты не поможешь мне, тебе уже никто не сможет помочь!

В трубке раздался сигнал отбоя. Березкин еще долго сидел за столом, тупо уставившись в яркий календарь на противоположной стене. Что происходит? Кто-то хочет с ним разделаться, но кто?

Лика проснулась от звонка. Последнее время она часто просыпалась от звонка, но, проснувшись, осознавала, что звонок ей просто приснился. После смерти Ивана Андреевича у нее что-то случилось с нервами. Раньше она даже не думала, что они у нее есть – нервы. Ей казалось, что все, кто на них жалуется, просто хотят выпендриться, привлечь к себе внимание, хотят, чтобы с ними носились, подавали лекарства, смотрели с жалостью и участием. Но теперь, после смерти богатого любовника и связанного с этим скандала, она сама стала вздрагивать, оборачиваться на улице: ей казалось, что кто-то смотрит ей в спину. И начались проблемы со сном. Ночью она долго не могла заснуть, смотрела ночные телевизионные каналы, даже стала читать, чего с ней раньше никогда не случалось. Засыпала только под утро и потом спала до полудня, а то и дольше, и просыпалась от звонка в дверь.

Проснувшись, в первый момент она думала, что пришел Иван Андреевич и нужно открыть ему… Но потом окончательно приходила в себя и вспоминала, что Антонова нет, он убит – и испытывала сложное противоречивое чувство. С одной стороны – освобождение: больше не будет его нездорового дряблого тела, скучных, жадных торопливых объятий, лживых похотливых глаз.

С другой стороны, ей чего-то стало не хватать… Ей хотелось связанного с Антоновым чувства значительности, влияния, почтительных улыбок ресторанной обслуги. Ей стало без Антонова просто скучно. Да и деньги, хоть он и давал ей довольно много, и у нее хватило ума кое-что откладывать, – тем не менее их было явно недостаточно, и скоро это уже станет настоящей проблемой…

Короче, Лика просыпалась и осознавала, что звонок в дверь ей просто приснился, а Антонова уже нет в живых.