Руки моей не отпускай

– Самое важное – найти свою органику в деле, найти себя самого, а технику можно наработать после того, как ты почувствовал, понял и ощутил себя в нем, – и махал рукой, – а тебе и искать и чувствовать не надо, у тебя редкий врожденный дар к этому ремеслу, а к нему бонусом голос и умение разговаривать с людьми.

Ну, разумеется, что не каждый третий репортаж и даже не каждый десятый и пятнадцатый попадали в «прямые эфиры», но достаточно часто.

Следующий нашумевший репортаж получился, когда они снимали в Египте что-то вроде расследования о так называемом «нелегальном» туризме, то есть о некоторых сомнительных, а порой слишком опасных развлекательных услугах, предоставляемых состоятельным туристам частным образом, официально запрещенных правительством.

И внезапно оказались в центре силовой операции, проводимой совместными силами Интерпола и местной полиции по задержанию целой банды, переправлявшей через Египет украденных или обманутых девушек в бордели восточных стран.

Их группу заподозрили в сообществе с бандой и самих чуть не задержали, пришлось что-то объяснять, предъявлять документы и связываться с властями, давшими разрешение на съемку, было шумно, непонятно и очень, очень страшно.

Потом был День Армии и Флота, когда они снимали в Охотском море и выходили в дежурный рейд на военных сторожевиках, и тут объявили боевую тревогу и их боевой корабль погнался за нарушителями, вторгшимися в наши воды. Получилась настоящая гонка, и постреляли немного. И сердце-то так сильно поекало от страха.

Игорь ходил гоголем, довольный своей работой, руководство каналом тоже было в приподнятом настроении, а Ася – с очередным поздравлением и нехилым стрессом.

Зрители ее обожали. Ася имела в себе две взаимоисключающие ипостаси: с одной стороны, некую определенную звездность, дистанцированность, никого не допуская в свое личное пространство, а с другой – она была своя, родная, которая кинется спасать и выручать, когда понадобится, и при необходимости так расщелкает нерадивых чиновников, так пропесочит их в интервью, что те краснеют, а некоторые так и вовсе лишаются своих насиженных кресел.

Для людей она была своя звезда, которая всегда за них, за правду и справедливость, зрителям она рассказывала своим поразительным, проникновенным голосом с экрана о жизни так, что казалось: она рассказывает о них самих.

Ее убойные репортажи, ее высказывания и фразы из подводок и закадрового текста разлетались на цитаты в YouTube, срывая миллионы лайков.

И так все последовавшие годы. Почти девять лет на телевидении, в течение которых она закончила институт, получив профессию режиссера телевизионных программ, вышла замуж и развелась, заработав к тридцати пяти годам седину, периодически нападавшую бессонницу и иногда кошмары по ночам, когда снились ей те моменты, в которых только чудо отделяло ее от гибели.

– Я вот точно поседел и потерял лет десять жизни, когда смотрел эти твои знаменитые репортажи, – признался Ярославцев.

– Да я тоже не бабочкой по ним порхала, – откровенничала Ася. – Всегда страшно было. Всегда. А потом накатывает тяжелый, как говорится, «отходняк», и долго еще снится ночами, как совсем рядом произошло что-то страшное, гибельное.

– И нужно ли тогда тебе это? – осторожно спросил Василий, боясь прикасаться к этой теме. – Может, сменить занятие, пока ты не стала, как говорится, «инвалидом своей вредной профессии»?

– Вот мы и подошли к самому главному, – вздохнув, задумчиво покивала Ася, погрузившись в свои размышления.

Первый, что называется, «звоночек» она уловила где-то полгода назад, когда поймала себя на мысли, что совсем не хочет возвращаться домой и на работу.

Ася была в отпуске. Там, где очень любила бывать, – в одном небольшом испанском городочке, расположенном вдали от всех туристических шумных и разрекламированных мест, где текла обычная размеренная жизнь местных жителей, где даже время замедлялось, застывая в солнечных бликах на морской глади и лениво плавясь на разогретых скалах.

Уже несколько лет подряд Ася приезжала сюда дней на десять, иногда на две недели, снимала один и тот же домик у замечательной хозяйки, хлопотавшей над ней, как родная бабушка. Он стоял в некотором отдалении от скопления других домов, на возвышенности, и из его окон и веранды открывался совершенно фантастический вид на море, бухту и скалы.

Обычно к концу отдыха Ася начинала строить планы, прикидывала, какой можно предложить руководству интересный новый проект, что-то записывала и обдумывала, созванивалась с коллегами, а в этот раз так неожиданно и резко вдруг поймала себя на том, что совершенно не хочет уезжать, что тягостно думать о возвращении на работу.

Дальше – больше. Когда она вернулась в холодную Москву, ей прямо-таки пришлось себя заставлять, тащить и уговаривать идти на работу. И Ася понимала, что в ней что-то сломалось, перегорело, какой-то предохранитель внутренний слетел к лешей бабушке, а без него отказывалось работать и все остальное.

Случилось что-то непоправимое, и уже ничего невозможно было изменить.