Руки, полные дождя

Значит, в квартиру Сета. Не отпуская запястье Анубиса, которое он крепко сжимал, Амон протянул руку, пальцами касаясь гладкого пластика дверцы машины. Он ощущал движение, слышал какие-то щелчки, шуршание, но, когда открыл глаза, перед ним не возникли сиденья или окно с горящими огнями городом.

Только тьма.

– Инпу… ты можешь продолжать говорить?

И Анубис говорил. Амон не вслушивался в слова, ему нравилось звучание, которое напоминало о земле, где они когда-то появились, а чуть напевные интонации об обрядах жрецов, пропахших чем-то глубоко бальзамическим.

Анубис перешёл на английский уже в квартире, нынешний язык звучал привычно. Амон уселся на один из диванов в гостиной и тогда наконец-то отпустил Анубиса, но наотрез отказался идти куда-то ещё.

Здесь ему казалось безопасно. Ощущая лёгкий запах благовоний, чувствуя под пальцами выпуклые узоры пледа. Амон никак не мог вспомнить, что на нём изображено. И кончиками пальцев оглаживал узоры.

Он не мог представить, что придётся вставать и куда-то идти. Не мог. Пространство вокруг – это тьма, в которой он совершенно точно увязнет.

Амон растворялся в этом мраке. Напряжённые мышцы напоминали о том, что у него ещё есть это тело. Но он даже не мог посмотреть в зеркало. Не то чтобы Амона когда-то особо волновала его внешность, но теперь казалось, что если он не может себя увидеть, то его и не существует.

Он продолжал водить пальцами по пледу и вслушиваться в голоса. По крайней мере, они привычны.

Приехал Гор. Он злился, Анубис замыкался. Оба плохо умели говорить с другими. Причиной был он сам, и Амон слышал в голосах беспокойство и страх.

Сет всем управлял.

Он с кем-то говорил по телефону, потом попросил написать в общем чате, отправил кому-то сообщение и молча сунул Амону в руки чашку с чаем – а может, это был вовсе и не Сет. Но Амон крепко стиснул чай, думая, что раньше не обращал внимания на форму чашек или их фактуру.

Какого она цвета? На ней есть узор? Эта шероховатость – глазурь или что-то другое?

Амон крепче стискивал чашку в руках, чтобы она не выпала.

– Инпу, – тихонько позвал Амон.

Он ощутил Анубиса рядом, чувствовал его силу, которую тот не пытался скрыть.

– Я здесь.

Амон чувствовал запах алкоголя. Может, на одежду Анубиса что-то пролилось во время работы, может, это обычное дело после бара. Амон раньше не обращал внимания.

– Инпу, если это Геката, вдруг она совершает какой-то ритуал? Вдруг он и на тебя повлияет?

Анубис секунду молчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Или покачал головой, но потом спохватился, что Амон этого не видит.

– Нет, ничего такого. Ни со мной, ни с Дуатом. Гор тоже здесь и не чувствует воздействия.

Анубис называл брата «Хару», то ли потому что ему до сих пор привычно старое имя, то ли из упрямства. Сейчас он назвал его Гором, значит, его мысли далеки.

Или он беспокоится.

Пришли Гадес и Персефона. Первый о чём-то вполголоса переговаривался с остальными на кухне, Амон не прислушивался, а Персефона присела рядом. Легонько коснулась плеча Амона:

– Мы только узнали.

Она замялась, явно не зная, что ещё сказать. Её пальцы переместились на чашку с остывшим чаем, она забрала её и через некоторое время принесла новую.

Чай не согревал. Амон и себя ощущал таким же: остывшим, с воспоминанием о запахе и вкусе. С холодом эмоций, которые заменили панику. Ровная гладь.

Она дрогнула, когда появились Нефтида и Эбби. Первую сразу можно было услышать по перезвону браслетов, вторая подошла к Амону. Её ладони легли ему на виски, она подняла его лицо, и Амон мог предполагать, что Эбби заглядывает ему в глаза, пытается разглядеть, что он видит.

– О, Амон-Ра…

Она иногда так его называла, хотя Амон не любил полное имя, оно напоминало о том, что он должен быть мудрым и нудным главой пантеона. Вот уж кем он точно себя не ощущал.

Какой из него глава?

Хотя бы прикосновения Эбби не обжигали, это было бы уже слишком. Нефтида как-то сказала, что дело в том, что им обоим нужно принять друг друга до конца, тогда ничего подобного не будет происходить. Амон не очень понял и думал разобраться позже.

Теперь – если это позже вообще наступит.

Эбби предложила пойти в комнату, но Амон упрямо замотал головой. Он не хотел вставать и куда-то идти. Тут привычно и безопасно. Выпуклости под пальцами складывались в цветы.

– Инпу?

– Я здесь, Амон.

Нефтида зажигала горько пахнущую траву и, кажется, кидала камушки, но Амон не был уверен в том, что правильно понял звук. Зато хорошо ощущал силу, ненавязчивую, бархатистую, пахнущую ночными цветами.

Амон понял, как здорово её цветы сочетаются с бальзамическим ощущением Анубиса.

– Это не ритуал, – наконец сказала Нефтида. – Я не уверена… кажется, это последствия того, что силу Амона использовали, когда он был заперт. Гекате явно кто-то помогал, она бы не смогла сама… она использовала много.

– Когда вернётся зрение?

Амон не мог понять, кому принадлежит голос. Гадесу? Сету? Зато хорошо распознал долгую паузу. И неуверенность в ответе Нефтиды:

– Я не знаю.