Руки, полные пепла

Персефона никогда не была только девочкой-весной. Она всегда становилась королевой, неизменно выбирая своего короля. Она приходила к Аиду и просила сделать своей.

Как сейчас.

Он вошел в нее медленно, стараясь не причинить боль. Ощутил, как она напряглась, а потом расслабилась, неторопливо принимая его целиком. Гадес опустился на Софи, ощущая ее телом, ему хотелось вобрать ее всю, слиться воедино, послать в бездну ненужную обертку из плоти.

Хотя именно она приносила физическое наслаждение.

Ничто не имело значения. Только он и она, только их тела, заклейменные поцелуями друг друга. Только его движения внутри ее. Только пелена наслаждения, подернутая запахом асфоделей и неторопливым течением Стикса.

Он сам – Стикс и поля, фиолетовые искры и сумрачные небеса. Воплощенная смерть. Нежная ночь. Бархат вечности со сладковатым привкусом тлена. Король Подземного мира.

Она дочь урожая и богиня весны, распускающиеся на лугу цветы. Сама она – забытый цветок в вазе, дурманно подгнивший у основания в стоячей воде и пыльно-высохший сверху.

И когда мир сжался до них двоих и взорвался разделенным удовольствием, Подземное царство обрело свою королеву.

Он и она слились в единое целое, в то, что не смогут остановить ни люди, ни боги. В единую смерть, которой так сладко в объятиях друг друга.

Гадес опустился сверху, уткнулся лицом между грудей Персефоны, тяжело дыша. Некоторое время он вообще не мог размышлять, а потом ощутил, что пальцы Сеф слишком сильно сжали его волосы. Он приподнялся, с тревогой заглядывая ей в лицо:

– Все в порядке?

Она только кивнула. Посмотрела на него:

– Аид… я помню.

Он отстранился, и это было почти болезненно, так неправильно после их слияния.

– Что ты помнишь?

– Все. Я вспомнила все.

Это явно не было просто, он ощущал. Персефона села на постели, обхватила колени, она крупно дрожала. Сжала голову руками:

– Эти воспоминания! Так много сразу!

Аид притянул ее к себе и обнял, качая, как ребенка. Она прижалась, уткнулась ему в грудь. Пока наконец-то не перестала дрожать. Аид даже решил, что Сеф уснула, но она пошевелилась и явно нехотя поднялась.

– У меня в голове сумбур. Но я все вспомнила. Нужно немного времени, чтобы память улеглась.

– Так всегда бывает, когда ты вспоминаешь. Пойдем.

Он соскочил с кровати и взял платье Персефоны, но оно больше походило на драные тряпки.

– Ты его испортил! – фыркнула Сеф.

Аид отмахнулся:

– Купишь новое. – Он взял свою рубашку и протянул ей. – Надень. В Подземном мире есть твоя одежда.

– Ты хочешь отправить меня туда?

– Да. Там память всегда восстанавливается быстрее. Завтра ты уже будешь в норме. Да и королева должна показаться в своих владениях. Я скоро буду.

Персефона кивнула.

– Пройдешь сама?

– Конечно. Я буду ждать тебя там.

Она поцеловала его и взъерошенная, закутанная в длинную черную рубашку, скользнула к стене. Дверь слабо засветилась, и Сеф обернулась, помахав надевавшему штаны Аиду. Она исчезла, а он нашел чистую рубашку и дал себе еще пару минут прийти в себя.

Выйдя из комнаты, Гадес едва не столкнулся с Анубисом – тот явно шел к нему.

– Вы закончили? – спросил он. – Ты нужен.

Анубис был слишком собранным, серьезным, и Гадес ощущал вокруг него туго свернутую силу, как пружину, которая готова сорваться, но пока ее крепко держат.

Когда Анубис повел его к комнате Сета, Гадес только уверился в мысли, что-то не так.

В комнате было жарко. То ли отопление включили на полную, то ли постарался сидевший тут Амон. Сет полусидел на кровати и кивал на негромкие слова Нефтиды. Она шептала что-то на языке, который Гадес не мог сразу разобрать. Видимо, древнеегипетский.

Неф говорила на нем редко. Только в те моменты, когда хотела, чтобы Сет обязательно ее услышал – родной язык он понимал всегда.

Сет кивал рассеянно, Гадес видел, как у того по вискам катятся капли пота, мокрые волосы слиплись, дышал он тяжело.

– Что случилось?

– Он горит, – коротко пояснил Анубис.

Сет поднял мутный взгляд, когда Гадес приблизился, и Гадес ощутил жар, исходящий от тела Сета. Человек вряд ли выжил бы с такой температурой – но и тело бога не было вечным.

– Зелье?..

– Не помогает, – ответил Анубис. – Мы пробовали. Ты знаешь, что делать?

Гадес понятия не имел. Он с отчаяньем смотрел на Сета, а тот хрипло сказал:

– Аид. Это яд. Они что-то делают через яд.

Он даже не сразу понял, что Сет говорит на древнегреческом. Плохой знак. Он всегда предпочитал современные языки.

– Геката, – сказал Гадес. – Она влияет на яд.

Опустив голову, Сет что-то пробормотал, Неф гладила его по волосам, но когда прислушалась, вскинула голову и с тревогой посмотрела на остальных:

– Он говорит, его зовет Осирис.

– Он бредит, – сказал Анубис. – Я заберу вас в Дуат, прямо сейчас.

Гадес посмотрел на него с недоумением: зачем в царство мертвых? Или Анубис считает, там проще умирать?

Анубис нетерпеливо пояснил:

– Если это Геката, значит, она влияет магией. В моем царстве мертвых ее магия бессильна. Не пробьется.

Это имело смысл и могло сработать. Гадес кивнул.

– Я позабочусь о Сете, – сказал Анубис. – А ты займись Зевсом. Твоему брату сейчас так же плохо.