Руки прочь, профессор

Ответ на этот вопрос я получаю, когда замедляю шаг, проходя через спальню, ведущую к балкону. Когда вижу опустевшие книжные полки, на которых раньше Илюха выставлял свои томики современных лит-РПГшников, пустую и настежь распахнутую его половину шкафа.

Он ушел? Бросил Аньку? Так она из-за этого?..

Мысль я додумать не успеваю. Замираю на балконном пороге, глядя на напряженные, уже начавшие синеть костяшки Анькиных пальцев вцепившиеся в перила.

Ничего не говорю, но Анька все равно ко мне оборачивается. И её глаза – они пустые-пустые, только ветер в них и свистит.

– Привет, Катена, – буднично улыбается, будто и не стоит над гребаной восьмиэтажной бездной, – не поможешь мне?

– Помочь? – спрашиваю растерянно, потому что стоило подойти к ней – и одолел ступор.

Что вообще предлагается говорить в такой ситуации?

Может, она случайно туда вылезла? И обратно уже не может?

Как можно на ту сторону балконных перил на восьмом этаже вылезти случайно?

– Толкни меня, пожалуйста, – Анька произносит это спокойно, как будто просит списать задачку, – я… Мне пиздец как страшно…

– Ты с ума сошла? – спрашиваю сипло, ощущая, как мелко дрожат руки.

– Что, не хочешь мараться? – Анька приподнимает бровь. – Да, понимаю. Еще посадят из-за меня… Ладно. Я сама. Сейчас…

Все происходит быстро, в считанные мгновения.

Она покачивается вперед, в последний момент – не выпускает перил, но… срывается ногой с мизерной бетонной кромки.

Я слышу короткий Анькин вскрик.

Я вижу лишь только смазанный воздух.

А потом – ощущаю себя у стальной балконной “оградки”. В три погибели согнувшись, повиснув на пузе, обеими руками стискивая… запястье этой идиотки!

Поймала. Я её поймала!

Только вот… Бля!

Дальше-то что…Глаза медленно, но верно осознают высоту на которой мы висим. Мозг в панике отмечает, что перила подо мной пошатываются.

Мы снова с Анькой встречаемся глазами.

Самый кошмар в том, что я не вижу в них страха.

Слышала, самоубийцы могут в последний момент испугаться за свою жизнь. А она…

– Отпусти, – то ли просит, то ли требует… А у меня руки, сука, потеют!

– Нахер иди! – рычу и пытаюсь подтянуть её повыше. Ну давай, Катя! Ты же тренируешься! Ты же только силой сжатых бедер можешь держать вес своего тела на пилоне.

Ага! Только пилон-то не находится на высоте двадцати четырех гребаных метров. А меня от высоты уже начинает подташнивать.

– Отпусти, я…

Анька не успевает заговорить. Два мужика в МЧСовской форме, невесть откуда взявшиеся, берут меня в клещи. Меня – за шкирку, Аньку – за руку, выволакивают нас наверх. Никогда не думала, что буду бесконечно счастлива тому, что меня практически швырнут на кафель. Более того – лежу на нем, смотрю в гребаное небо, и смеюсь как истеричка.

Господи, я надеюсь, вот на этом припасенный для меня трэш у тебя закончился?

Зря надеюсь!

31. Чужие грязные секреты

– Ну и какая из них наша прыгунья?

– Грузим обеих, разберемся в отделении…

Две коротких фразы, которые емко описывают, каким образом я оказалась в “обезьяннике”, в котором, слава богу, помимо дрыхнущего в углу алкаша, кроме нас с Капустиной и нет никого.

Спасатели приехали, оказывается, ровно в тот момент, когда я ломилась сквозь толпу к подъезду. У меня настолько звенело в ушах, что я не услышала визгливой сирены. И умудрилась двери лифта закрыть, когда команда оперативников торопливым шагом влетала в подъезд. И пока я трепалась с Анькой – они бодрым шагом, через ступеньку скакали по лестнице. Слава богу, успели. Иначе было бы сегодняшним дивным вечером больше на два кровавых блинчика, чем обычно.

В камере предварительного заключения две скамьи вдоль стен.

Анька сидит напротив меня, и если я напряжена, то она – демонстративно расслаблена, покачивает коленкой, надувает и лопает пузырь из невесть как сныканной от досмотра жвачки.

Выглядит она… Отвратительно для девочки-мажорки, которая из дома не выйдет, пока макияж не закончит. Да боже, она не накрашена даже! А вдобавок к этому – конкретно так подопухла, и волосы, кажется, неделю не мыла!

Я молчу. Молчу. Молчу…

– Да какого хрена вообще! – рявкаю так громко, что алкаш, крепко дрыхнущий в углу, подскакивает и начинает сонно лепетать какой-то бессвязный бред.

– Чпок! – весело лопает мне в ответ пузырь жвачки, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не размазать эту гребаную бесячую дрянь по лицу набивающей себе цену собеседницы. Или может быть…

– Какого хрена что? – в отличие от лица, скрытого за плотной маской бесконечного вызова, голос у Аньки выдает все её состояние. Дрожит, сипит, хрипит. Судя по всему – она на последнем издыхании. Отлично. Это значит – есть шанс получить от неё объяснения её долбанутому поведению. И я, наверное, не прибью её сама – это тоже плюс.

– Какого! Хрена! Все!

Анька закрывает глаза и бодает затылком стену. С силой так, будто всерьез намерена А потом – прячет лицо в ладонях. И плечи её начинают мелко трястись.

Я смотрю на неё. Ничего не понимаю.