Руки (СИ)

Орочимару-сама прыснул. Кабуто засмотрелся. Змей совершенно не выглядел на свой возраст, даже близко. Скорее, он выглядел счастливым мальчишкой, с удовольствием проводящим время с друзьями. Как?..

— Я рад, что Орочимару-сама смеётся.

— А ты? — Саске вдруг оказался совсем рядом, внимательно вглядываясь в глаза. — Улыбнись, Кабуто.

Якуши радостно и широко улыбнулся. Учиха покачал головой, коснулся рукой губ. Провел ладонью, будто стирая:

— Не надо… Не веди себя так. Почему ты меня вообще слушаешься? Улыбаешься не потому, что хочется, а потому, что я попросил?

— Но ты же попросил… Всё хорошо, я улыбаюсь и счастлив, что вы счастливы.

— А ты? — Саске не спешил убирать руку. Даже чуть заметно погладил по щеке.

— Тоже.

Кабуто так же едва заметно двинул головой, усиливая прикосновение.

— Точно? И сбежать не хочется? — медленный, почти текучий шаг.

— Куда мне бежать?..

Еще один шаг. Прижать Кабуто к стене, почти прижаться к нему самому, все так же гипнотизируя взглядом.

— А сейчас?

— Нет, — Кабуто сглотнул.

— Хорошо… — Саске улыбнулся уголками губ, привстал на носки, чтобы сравнять рост. Прижался щекой к щеке. И прошептал на ухо, почти задевая губами: — А теперь попробуй представить, что мы тоже этого не хотим. Ни я. Ни Орочимару.

— Вам не стоит этого опасаться, — проговорил Кабуто. Он прекрасно умел контролировать реакции своего тела, недаром же медик… да и достаточно опытные шиноби так тоже могут.

Но ему нравилось это горячее щекочущее чувство, которое охватывало его рядом с Саске. Тогда, когда Учиха его к себе под бок подгрёб, он не просто сидел, а наслаждался им. Сидел рядом, не смел коснуться и кайфовал.

— Не в этом дело, — Учиха досадливо поморщился. Кабуто упирался до последнего, а он не был настолько хорош в словах, чтобы подобрать их правильно. — Ну. Сделай то, что хочешь. Хочешь ведь?

Дыхание перехватило.

— Я…

Быстрый взгляд на Орочимару. Тот смотрел довольно, сложив ручки на коленях и сверкая искорками в глазах.

Саске вздохнул, чуть отстранился, заставив качнуться за собой. Развернулся, оказываясь за спиной Кабуто и легонько подталкивая.

И снова — шепотом на ухо. Тихим, шелестящим:

— Когда я спросил, почему Орочимару не выбрал тебя, он сказал, что не любит безвольных кукол в постели. Смелее.

Кабуто снова сглотнул. Демон, как есть демон… Только не кровавый, нет. Искуситель, всегда искушает… Красотой, силой, собой… другими. Так просто сделать шаг. Посмотреть в смеющиеся, сытые глаза Змея… И не суметь прикоснуться. Орочимару-сама сейчас казался даже младше его самого, легкий и счастливый, разнеженный, зацелованный, поднятый порывом вдохновения.

Разве он… может быть частью этого вдохновения?

Не любит кукол… но разве можно к этому чуду прикоснуться иначе, чем к чуду?.. К болеющему, страдающему, кашляющему, убивающему от боли… или, как сейчас, сытому, но в любом случае, чуду. Только ласково, словно молясь, коснуться кончиками пальцев щеки, прикрыть глаза и содрогнуться от собственного кощунства.

И пальцев не отнять.

— Смелее, Кабуто… — горячие пальцы, скользящие вдоль его руки. Не направляющие, но будто подсказывающие, куда и как. Прижавшееся к спине тело.

Прижавшиеся к шее губы.

Якуши вздрогнул всем телом, впитывая прикосновение. Руки подрагивают, но взгляд, напротив, выжидающий, спокойный. Ждёт. Чего ждёт? Инициативы. Проявить инициативу, показать, на что готов… а какой приказ? Проявить инициативу. Замкнутый круг.

Кабуто коснулся уха, провёл пальцем по щеке, глядя на этот довольный прищур сытой змеи. Бережно, осторожно коснулся щеки. Можно? Можно. Но это не главное. Главное — он сам решился.

Для него секс всегда был очень обыденным физиологическим процессом. Как человек, с детства занимающийся медициной, он прекрасно знал все аспекты этого действа и ничуть не стеснялся. Когда его загнала в угол одна деятельная куноичи и сказала: «Еби», — он ответил только: «Ну ок», — и показал класс…

Но Орочимару-сама… нельзя к нему так, насколько бы прекрасен физически он бы ни был. Только Саске… Саске показал, будто вывел на новую волну… что прикосновение — не только физика, это сообщение. Слова, сказанные движениями.

А что говорить — решать только ему.

Губ Орочимару коснулся ласковый, нежный, благоговейный поцелуй.

Учиха за его спиной довольно прикрыл глаза. Он был рад и ни в чем не лукавил сейчас — но все же голову пьянило вкусом власти. Совершенно новой, неизведанной… кое-что о ней знал Орочимару, но не все, далеко не все.

У каждого есть сокровенные желания. Часто — скрытые, запретные даже для себя. Предложи исполнить их, помани за собой, будь достаточно убедителен — и получишь того, кто ради своей мечты выполнит за тебя всю грязную работу.

Скажи правду, действительно выполни обещанное — тебе начнут поклоняться. Так обожают Орочимару. Так смотрят ученики на действительно достойных учителей.

Но… это лишь малая толика. Манить, как морковкой, открывать двери и только что не разжевывать — это так грубо.