Руки вверх, Ваше Величество!

Итальянский герцог Кралини был еще ребенком, когда придворный художник изобразил его на парадном портрете с короной на светловолосой голове. Украшение, конечно, было маленьким — ведь и голова Кралини была мала. Прошли годы, голова выросла, сохранился цвет волос, только вьющиеся кудри стали длинными, до плеч. Однако подходящую по размеру корону на ту — теперь большую — голову не возложили. Италия уже имела, короля, и этому герцогу, несмотря на его высокое происхождение, оставалось лишь мечтать о настоящей короне.

В двадцать лет Кралини влюбился в самую красивую из юных флорентинок. Она была так прекрасна, что он, не принимая во внимание ее низкого происхождения, решил сочетаться с нею браком. Но красавица простолюдинка была расчетлива и остановила свой выбор на другом молодом герцоге. Его звали Кралето. Он тоже был голубых кровей, но богаче и собой виднее: смуглолицый, черноволосый, одетый в черные шелка, обутый в черные башмаки. Тем не менее он в своих темных нарядах возбуждал у девушек светлые чувства. Свадьба должна была состояться после праздника. Пока шла подготовка к свадьбе, одна половина жителей Флоренции радовалась за Кралето, другая сочувствовала Кралини.

— Ах! Ах-ах! — причитал, горюя, светловолосый герцог.

Он обливался слезами и тем докучал своему дяде, достопочтенному кардиналу Ферзарио, у которого гостил. Тот дядя был уже в весьма преклонном возрасте, но не имел представления о великой силе любви. Он сердился на племянника и предостерегал его от дьявольских соблазнов. Даже помолился богу, прося просветить ум племянника. Однако на тысяча восьмом «ах» нервы старика не выдержали.

— Милый мой Кралини, владетельный герцог, хватит проливать бессмысленные и бесполезные слезы, — сказал кардинал племяннику. — Не лучше ли нам с тобой побывать на карнавале, в верхней части города. Может быть, там, среди простого народа, песни паяцев и чистый воздух рассеют твою печаль?

— Хорошо, — смирился Кралини.

Они взяли с собой для охраны невысокого, но крепкого солдата, одетого в светлое, и для разнообразия — толстого дворцового повара Слонардо, на голову которого дядя нацепил карнавальную маску слона — белую, картонную, с длинным изогнутым хоботом.

Приближалась полночь. Городские часы показывали без трех минут двенадцать. Из-за колокольни кафедрального собора выглядывал мечтательный полумесяц. Он слабо освещал шестьдесят четыре черные и белые плиты, в восемь рядов уложенные на маленькой, охваченной зданиями площади.

— Ах! — в тысяча девятый раз-воскликнул Кралини.

Но кардинал не упрекнул его — он видел, что на этот раз надоевшее «ах» вызвано уважительной причиной: на площади находился преуспевший соперник — герцог Кралето. Трое разбитных воинов в черных одеждах сопровождали его в ночной прогулке.

— Добрый вечер! — свысока приветствовал Кралето, приближаясь со своими людьми.

В общем-то, Кралето не был настроен воинственно. На следующее утро его ожидала официальная, но приятная церемония — появление перед народом об руку с красавицей флорентинкой. И ясно же, что ему не хотелось подвергать себя риску в дуэли с отвергнутым и потому особенно опасным соперником. И все-таки, не скрывая торжества, он с наигранной учтивостью поклонился, сказал не без насмешки в голосе:

— Могу ли я надеяться, что десятого числа этого месяца вы удостоите своим присутствием мой свадебный праздник? Я распорядился приготовить специально для вас ваши любимые лягушачьи лапки.

Кто-нибудь другой на месте герцога Кралини поискал бы концом своей шпаги грудь Кралето. Однако несчастный светловолосый влюбленный, не ожидавший такой дерзости, лишь подумал: «Если я его убью, то паду в глазах своей возлюбленной. Лучше его вынудить убить меня, чтоб он был заточен во влажные стены подземной темницы, — тогда она станет жалеть меня, так рано и невинно погибшего».

И Кралини, пылкий и отважный, решил во что бы то ни стало умереть сегодня же — ровно в полночь, через три минуты!

Ферзарио, Слонардо и безымянный солдат сразу разгадали его печальные намерения. Их охватил ужас, но они не могли помешать страшному свершиться в те романтичные и жестокие времена любое желание герцога — закон для его приближенных, даже если тот герцог пребывает не совсем в своем уме.

— Немедленно в угол! — приступая выполнению своего замысла, приказал Кралини повару Слонардо.

Слонардо повилял картонным хоботом и без колебаний подчинился:

1. Сb2—a1.

По какому-то странному стечении обстоятельств в описываемую ночь все люди, так же как и герцог Кралини, были немножко не в себе и по плитам площади передвигались, ходами шахматных фигур. И оказалось, что при этом действующие лица, облаченные в черное, не могли действовать: они были стеснены и не имели ни шага в своем распоряжении. Кроме, конечно, самого герцога Кралето. Да и у него был всего-навсего один неопасный ход — на квадрат «a1», где стоял маскарадный слон. Не сомневаясь в своем праве, герцог попросту столкнул незадачливого повара в ближайший подвал:

1. …Крb2:a1.