Рукокрылые, приматы, неполнозубые, панголины, зайцеобразные, грызуны, китообразные, ластоногие, трубкозубые, даманы, сирены и хоботные

Чем объяснить общую убежденность в трусости зайца? Может быть, тем, что, когда нам приходится поднять его с лежки, он «как угорелый» несется прочь. Едва моргнуть успеешь, а его уж нет. Но ведь тут есть еще одно обстоятельство. Лежащий заяц чаще всего знает о нашем приближении задолго до того, как мы подойдем, и не торопится потихоньку удрать, а, прислушиваясь, ждет, не свернем ли мы в сторону, ждет до последнего. О трусости ли это говорит? Конечно, нельзя забывать, что таким же и разными другими путями к зайцу приближаются и враги, слишком много врагов. Не говоря об охотниках и собаках, его преследуют лисы, волки, орлы, совы. Даже вороны и сороки, умные и смелые птицы, собираясь в бандитскую стаю, иной раз нападают на зайца. И хотя порой ему удается сильной лапой распороть преследователю брюхо, это ненамного улучшает его положение, положение зверя, которому надо всегда быть начеку и «улепетывать как зайцу», потому что победа в стычке ему ни к чему. Не говоря уж о поражении. Скачет он действительно быстро, но гончая, да и обыкновенная собака, обладающая достаточным упорством, хорошим чутьем и мастерством распутывать петли, скидки и прочие заячьи хитрости, его все-таки «загоняет», чему причиной, по-видимому, меньшая выносливость зайца. Борзая же поймает зайца без труда и быстро.

Длинные задние ноги позволяют зайцу сорваться с места со стремительностью катапультированного и мчаться трех-, а порой и пятиметровыми прыжками… Поэтому, когда про кого-нибудь с раздражением или восхищением говорят, что он, дескать, «прыгает как заяц», то определенно преувеличивают.

Много говорят и пишут об упорной склонности зайца к запутыванию своих следов. Особенно замысловаты действия зайца перед тем, как устроиться на дневной отдых. Таких кренделей навыделывает, что распутать его следы на снегу сможет не всякий. Правда, при соответствующих знаниях в этой неразберихе можно усмотреть кое-какие закономерности. Заяц два-четыре раза пройдется взад-вперед по своему следу, потом «скинется» – прыгнет куда-нибудь в сторону и там, если сразу не затаится, что обычно делают лишь молодые зайцы, все начинает сначала. Охотник, который «тропит» зайца (есть такой бессобачный способ охоты), разобравшись в двух-трех хитросплетениях, может с полным основанием приготовиться к выстрелу, потому что вот-вот должен увидеть лежащего зверя или тот сам выскочит где-то рядом. Правда, часто, загадав охотнику загадку, заяц мощным прыжком вылетает из зоны, где так старательно наследил, и отправляется отдыхать в другое место.

От лисицы, волка, куницы заяц убегает заранее. Но когда заметит в небе ястреба, не бежит, а затаивается. Поэтому и человека близко подпускает, но рано или поздно заячьи нервы не выдерживают, он срывается и выскакивает часто почти из-под самых ног. Для зайца человек слишком высок, и мозг длинноухого автоматически реагирует на охотника, как на врага в высоте. Эта автоматика, которую создала эволюцию задолго до изобретения людьми огнестрельного оружия, сейчас уже сильно устарела и губит многих зайцев, слишком близко подпускающих охотников. (Причем замечено, что самки лежат крепче самцов.) На этой врожденной реакции на хищника в высоте основан очень интересный способ охоты на зайца, впрочем не принятый у нас: с бумажным змеем! Его запускают метров на сорок в высоту, и напуганные мнимым ястребом зайцы еще ближе подпускают человека.

Охота с гончими основана на том, что заяц, поднятый собакой, как правило, возвращается на свой след. Остается лишь удачно выбрать место да не промазать. Путь зайца в этом случае, как говорят, – круг. Но если начертить его на бумаге, то схема получится такая, что посторонний невольно усомнится в твердости руки, ее начертившей. «Круг», мягко говоря, будет не круглым. Множество петель, прерывистость («скидки»), неожиданные изменения направления, иногда на прямо противоположные, ненужные, казалось бы, повороты, – все это заяц проделывает, чтобы сбить с толку идущих по следу гончих; вот и выписывает по лесу кренделя, прежде чем замкнуть свой круг, неизбежный и роковой. И если петли и все прочее можно отнести к оборонным мерам, то про выход к месту лежки или ее ближайшего района такого не скажешь. Так почему же заяц все-таки это делает? Объясняли по-разному. Лучшим представляется предположение о ревире – собственной территории (1-3 квадратных километра), нарушать рубежи которой он «не имеет права». Вынужденный уходить от преследователя на ограниченном участке, он волей-неволей возвращается на свои «законные» и знакомые места.