Рукопись Бэрсара

С тяжелой ловкостью они выходили из моря, серебряно‑черные, сверкающие... прекрасные. Только миг они были для нас безобразны. Безволосые головы, безгубые рты, длинные выпуклые глаза.

Но зеленые их глаза обратились на нас: гордые, смелые, чуть подсвеченные насмешкой, ‑ и не стало морских чудовищ, остались люди. Пусть с хвостами, пусть в чешуе ‑ все равно просто люди глубин.

‑ Дети Моря! ‑ запел за спиною Ортан, и голос его, спокойный и звучный, легко улетел в просторную ширь. ‑ Солнце взошло. Мы здесь, и мы ждем.

И ответ: не пение ‑ пересвист, точно стайка птиц в лесу на рассвете. Ну, совсем не страшно и даже смешно, но в руках у них тяжелые копья, и Элура сорвала с плеча самострел.

‑ Нет! ‑ сказала Элура. ‑ Я его не отдам! Вы не убьете его, пока не убьете меня, а до этого я прикончу многих!

Она знала, что лорны поймут ‑ это сделает Ортан.

‑ Да! ‑ сказала Илейна и вытащила кинжал. ‑ Сначала убейте нас!

Тишина и смешливая звонкая трель:

‑ Бесхвостые! Если ваши жены воюют, значит, детей рожаете вы?

‑ Нет! ‑ сказала Элура. ‑ Это мы рожаем детей, и мы их растим. И за наших детей должны говорить мы! Он мне нужен ‑ отец моего ребенка. Кто защитит мое дитя в этом мире, которого я не знаю? Кто научит его в этом мире жить? Кто сумеет сделать его разумным? Дети Моря! ‑ страстно сказала она. ‑ Мы так недавно пришли в этот мир! Мы все еще ничего в нем не понимаем. Мы все еще воюем, Дети Моря! Воюем с миром и сражаемся между собой. Я, женщина, стала воином потому, что мужчины наши погибли. Я не хочу сражаться ‑ я хочу рожать и растить детей. Муж мой ‑ первый из нас, который сумел стать разумным. Не отнимайте его у меня, оставьте мне надежду, что и мы будем жить в мире с Сообитанием и с собой!

‑ Не отнимайте! ‑ тихо сказала Илейна. ‑ Я люблю его. Я умру, если он умрет.

Молчание ‑ и искристая трель, где участие слить с насмешкой:

‑ И все ваши жены так отважны и говорливы?

Ортан ответил:

‑ Нет. Других таких не осталось. Эти трое ‑ последние из людей Корабля.

‑ Принадлежащий Истинному, зачем ты с ними? Зачем ты делаешь то, что не должно?

‑ Она ‑ моя женщина, ‑ тихо ответил Ортан, ‑ и мне не надо другой. Она не бросит своих людей, а я не брошу ее. Позвольте мне отвести их на Остров, и я вернусь...

‑ Со мной! ‑ сказала Элура, и лорны ответили ей переливчатым смехом.

‑ Придется тебе научиться рожать, Беспокойный!

‑ Нет! ‑ сказала Элура. ‑ Он научит меня! Я хочу научиться быть женщиной, Дети Моря! Я всю жизнь воевала ‑ я хочу научиться жить в мире!

Тишина ‑ и тяжелое звонкое слово:

‑ Закон.

‑ Погоди, Штурман, ‑ сказал Норт. ‑ Я сам за себя отвечу. ‑ Встал рядом с ней перед блестящей толпой, вскинул голову и сказал им спокойно и твердо:

‑ Я один виноват ‑ с меня и спрос. Сам провинился ‑ сам отвечу. А только дурацкий это закон, нечестный! Последнее дело ‑ дать себя убить, когда еще можно драться. Почему им можно сотню на одного, а мне нельзя мечом защитить себя и подругу?

И Элура подумала: ох, дурак! Что он несет? Что сейчас будет?!

Быстрый щебет, зеленые вспышки глаз ‑ и рослый, тяжелый лорн, пожалуй, не ниже Норта, скользнул из блестящей толпы.

‑ Ты будешь драться со мной, ‑ весело свистнул он. ‑ Победишь уйдешь с ними. Проиграешь ‑ умрешь.

‑ А если ни ты, ни я? ‑ спросил его Норт деловито, и лорн засмеялся в ответ:

‑ Если я тебя не убью, значит, ты победил.

Кто‑то из лорнов кинул Норту копье, он усмехнулся, вынул меч и отдал Элуре. И вступил в серебряный круг.

Круг раздался ‑ и противники разошлись. Сладит ли с непривычным оружием Норт? Много короче, чем пика, но длиннее, чем дротик, и, кажется, тяжелый. Наконечник четырехреберный, белый, ослепительно гладкий, древко черное, почти в человеческий рост...

Но лорн огромным грациозно‑тяжелым прыжком уже пересек свою половину, и копья встретились ‑ Норт отразил удар. Выпад ‑ опять отразил.

Странный танец, стремительный и угловатый, лорн ведет, это он делает бой. Черно‑серебряная, грузно‑изящная тень ‑ выпад, контрвыпад, толчок, Норт упал на одно колено, кровь на куртке, но он вскочил и отпрыгнул назад.

Норт! Эй‑хо! Снизу! Она не кричит ‑ молчит, закусив губу, только твердит про себя: снизу, Дурак! Бей от земли!

Услышал? Сам догадался? Пошел вперед, уклонился, нырок, удар почти от земли ‑ и лорн пошатнулся, копье его опустилось, и неожиданно яркая струйка ползет по серебряной чешуе.

Свист ‑ но Норт уже отступил, поднял копье и ждет.

Опять сошлись ‑ черно‑белый стремительный танец, стук, топот и хрип и отпрянули друг от друга. На серебряном кровь видней, чем на старой кожаной куртке, но и Норт получил свое.

И опять вперед: теперь они осторожней, кружат, нащупывая слабину. Фехтование на дубинках? Норт, не верь, он просто хитрит. Не давай себя обмануть, он искусней, Норт!

Норт споткнулся, и острие устремилось к его груди. Вскрик Илейны, нет, нет, да! Да! Она подскочила на месте и пронзительный клич ‑ "Эй‑хо!" ‑ раскатился над берегом моря, потому что Норт уклонился, пропустил подмышкой копье, захватил и вырвал у лорна.

‑ Эй‑хо‑о! ‑ подхватила рядом Илейна, Норт взглянул на них, усмехнулся ‑ отбросил оба копья.