Рукопись Бэрсара

– Выбора не будет, – сказала она.

Стоят и смотрят друг другу в глаза рослый воин и хрупкая женщина в чёрном. И только глаза их похожи – как мрак походит на мрак, огонь – на огонь и вечность – на вечность.

– Моё имя Аэна, – сказала она. – Я дочь Лодаса, одного из Двенадцати.

– Двенадцать?

– Двенадцать соправителей Ланнерана, – ответила она без улыбки. – Твой отец был Энрас из рода Ранасов, третий по старшинству. Он был человеком, но его сделали богом. Больше я тебе ничего не скажу.

Она повернулась и ушла, и он остался один. И он подумал: почему она моя мать? Почему другой такой нет на свете?

4. ВАСТАС

Лет десять, как он перестал ночевать в раоли . С тех пор, как начались страшные ночи. Слишком долго его вызывать из раоли , не то, что из комнат в Верхней башне.

А, может быть, вовсе не в этом дело. Жены его стареют, как и он сам, а Она , та, которую он так поспешно назвал сестрою, та, между которой и им только его честь и его слово…

Даже горечи нет в мимолётной мысли, как нет в нём сейчас волнения плоти. Он сидит, высокий, все ещё сильный; лишь седина облепила виски и морщины легли возле губ.

Жалкий огонь светильника корчится на столе, никнет и мается в тягостной духоте. Не хочется думать о раскалённой постели. Не хочется думать о том, что бродит вокруг. С тех пор, как наш край запрудили ночные твари, Такема в осаде каждую ночь. Пока мы заставили их присмиреть. В последнюю вылазку Торкас не дурно их проучил…

И чуть раздвинулись угрюмые складки у губ, чуть смягчился пронзительный взор. Торкас – не дитя моих чресел, но дитя души моей, сын бога – и всё‑таки он мой. Он будет великим воином, и пусть иссякнет мой род, но не иссякнет слава Такемы…

Торкас… Все мысли о нем, и Вастас не вздрогнул, когда сам Торкас вдруг встал на пороге.

– Что случилось? – спросил он. – Тревога?

– Нет, отец.

И непонятное беспокойство: слишком мягко он это сказал. Торкас – суровый не по годам, он умеет таить свои чувства…

– Отец, – сказал Торкас и встал перед ним, и огромная чёрная тень потянулась под кровлю. – Я хочу тебя спросить.

– Что? – спросил он угрюмо. Неужели это свершилось? Неужели бог отнимет его?

– Я уже кое‑что знаю, – сказал Торкас. Он дождался кивка и сел, и печальный огонь лампадки ярко вспыхнул в его глазах. – Я спросил у матери.

– Аэна – мудрая женщина, – грустно ответил Вастас. – Если она сказала – значит пора.

– Мой отец – ты, – сказал Торкас. – Ты меня вырастил и воспитал. Тот другой – только имя. Но всё равно я хочу узнать…

Мгновенная ярость: я не позволю тебе ожить! И твёрдая горечь: я уроню себя, если солгу. Бесчестно соперничать с мертвецом, а превыше чести нет ничего.

– Это не только имя, – ответил он. – Это было последней нашей надеждой… или предпоследней, мне этого знать не дано.

– Он сделал мать несчастной!

Да! Подумал он яростно, и я его ненавижу! Но ответил честно, как подобает мужчине:

– Его просто убили, Торкас. Не думаю, чтобы он желал ей такой судьбы.

– Так кто он был: человек или бог?

– Человек, но его сделали богом. Погоди, Торкас, – сказал он устало, – давай я расскажу тебе все. Я видел Энраса дважды, – сказал он, – но не мог с ним говорить, потому что был в Ланнеране тайно.

– Почему? – спросил удивлённый Таркас.

Он прикрыл глаза, сжал и разжал кулаки. Можно сказать: это моё дело. Можно солгать. Но не зачем открывать рот, чтобы сказать пол правды. И нельзя себя унижать, замарав ложью язык.

– Род Вастасов кончался на мне, – сказал он хрипло. – Я говорил с Ведающим и вопрошал Отвечающих , но имя своё я не назвал никому. Ланнеран полон жадных ушей и грязных ртов. Или я должен потешать ланнеранскую чернь своею бедою?

– Прости, отец.

– Я закрыл лицо, но не закрыл ни глаз, ни ушей. Я видел, как бурлит Ланнеран от вестей, принесённых Энрасом из Рансалы. Это были страшные вести, и я не знал, должен ли я им верить. Все, что я слышал, я слышал из третьих ртов, а рты в Ланнеране лгут. Суть этих слухов: Энрас вышел в море и встретил Белую Смерть. Белая Смерть уже сожрала все земли южнее Эфана и теперь подбирается к нам. Все мы обречены на гибель, но Энрас, кажется, знает путь к спасению. Правдой было одно: Энрас принят с великим почётом и Соправитель Лодас отдал ему дочь.

Меня это встревожило, Торкас. Род Ранасов не любили в Ланнеране. Они – бродяги и храбрецы, и городу трусов они непонятны. Коль Ланнеран готов породниться с Рансалой, значит, беда действительно велика.

Я захотел увидеть Энраса – и увидел. Я не мог с ним говорить, но я слушал, что он говорит другим. И я понял: с чем бы он не пришёл – это не сказки.

– Не все сторонятся лжи, отец!

– Он не нуждался в лжи. Телом он был могуч, лицом приятен, нравом спокоен и разумен речью. Я решил, что задержусь в Ланнеране, чтобы спросить его самого.

– Ну?

Он покачал головой.

– Не прошло и двух дней, как грянула новая весть. Энрас в руках блюстителей и будет казнён. Лодас сам выдал зятя Чёрным.

– Ну? – опять хрипло выдохнул Торкас.

Он не весело усмехнулся.