Рукопись Ченселора

— Вот он, белый почтовый ящик, — проговорила наконец Элисон.

Ченселор притормозил, свернул в проезд, скрытый густым кустарником, росшим по обе его стороны, и низко свисавшими ветками деревьев. Если бы не почтовый ящик, подъезд к дому трудно было бы заметить.

Дом стоял в мрачной изоляции, одинокий и тихий. Лунный свет пробивался сквозь ветви деревьев, раскидывавших повсюду беспорядочные тени. Окна были меньше, чем показалось Питеру в первый раз, крыша ниже. Элисон вышла из машины и медленно прошла по узкой дорожке к дому.

Ченселор с покупками, сделанными в Рэндолф-Хиллз, последовал за ней. Она отперла дверь.

Они сразу почувствовали какой-то запах. Несильный и даже нерезкий, он наполнял весь дом. Элисон прищурилась от лунного света и склонила голову. Питер внимательно смотрел на нее. В какой-то момент ему показалось, что она дрожит.

— Это запах любимых духов мамы.

— Запах духов?

— Да. Но вот уже месяц, как ее нет…

Ченселор вспомнил слова, сказанные Элисон в машине:

— Вы говорили, что были здесь прошлым летом. Разве вы не приезжали…

— На похороны?

— Да.

— Нет, не приезжала. Я не знала, что она умерла. Отец позвонил мне, когда все уже было кончено. Он не давал объявления о ее смерти, не устраивал пышной панихиды. На похоронах присутствовали только отец и женщина, которую он любил и помнил совершенно иной. — Элисон вошла в темную прихожую и включила свет. — Несите все покупки на кухню.

Через небольшую столовую они прошли к двустворчатой двери, которая вела в кухню. Элисон включила свет, и взору Питера открылись старомодные полки и буфеты тридцатых годов, с которыми резко контрастировал холодильник современной марки. Питер был ошеломлен. Если не считать кабинета генерала, все в доме казалось старомодным, и создавалось впечатление, будто хозяин задался целью вернуть сюда другую эпоху.

Элисон, видимо, уловила ход его мыслей:

— Отец попытался воссоздать все в духе того времени, с которым связано ее детство.

— Необыкновенная любовь! — только и смог сказать Питер.

— Необыкновенная жертвенность, — поправила Элисон.

— Вы недолюбливали мать?

Она не стала уклоняться от ответа:

— Недолюбливала. Он был исключительный человек. Он мой отец, но это не меняет дела. Он был человеком идеи. Я когда-то читала, что убеждения имеют большую движущую силу, чем вера, и согласна с этим. Но его вера так ни во что и не воплотилась. Его идеи никогда не были реализованы. У него не хватало времени, чтобы добиваться их осуществления. Все было подчинено служению ей — моей матери.

Ченселор не позволил Элисон отвести злой взгляд.

— Вы говорили, что окружающие сочувствовали ему, помогали, чем могли.

— Конечно, помогали. Он был не единственный, чья жена свихнулась. В Вест-Пойнте, говорят, это довольно распространенное явление. И все же он отличался от других. Его суждения всегда были оригинальны. И если люди не хотели его слушать, они отталкивали его своим сочувствием: «Бедняга! Посмотрите, с кем ему приходится жить!»

— Но ведь вы были его дочерью.

— Я была для него всем. Конечно, я не имею в виду постель. Я иногда задумывалась, не в этом ли… В общем, это не имеет значения. Простите, я не настолько хорошо вас знаю. Впрочем, я никого не знаю настолько хорошо… — Она облокотилась о край буфета.

Питер подавил в себе естественное желание поддержать ее.

— Вы думаете, что являетесь единственной женщиной в мире, испытавшей подобные чувства? По-моему, это не так, Элисон.

— Мне холодно. — Она попыталась выпрямиться. — Печь, видимо, не работает. — Она наконец выпрямилась и вытерла слезы. — Вы что-нибудь понимаете в печах?

— В газовых или масляных?

— Не знаю.

— Сейчас выясню. Эта дверь ведет в подвал? — Он указал на дверь справа.

— Да.

Ченселор отыскал выключатель и стал спускаться по узкой лестнице. На последней ступеньке он остановился и осмотрелся. Печь находилась в центре подвала. Слева стоял топливный бак. Печь действительно совсем остыла. Воздух в подвале был таким прохладным и сырым, будто открыли наружную дверь.

Но дверь оказалась запертой на засов. Питер посмотрел на указатель уровня топлива: бак был заполнен наполовину, но эти показания могли быть неверными. Почему же все-таки не работает печь? Макэндрю был не таким человеком, чтобы оставить загородный дом зимой без отопления. Питер постучал по баку — верхняя часть его действительно была пустой, а нижняя полной.

Он поднял щиток пускового механизма — и все понял. Погасла горелка. В нормальных условиях потребовался бы сильный порыв ветра, чтобы загасить ее. А может, нарушилась подача топлива? Но печь совсем недавно проверяли: на небольшом кусочке клейкой ленты была указана дата осмотра. Прошло всего шесть недель.

Питер стал читать инструкцию о пользовании печью. Она была примерно такой же, как и для печи в доме его родителей. «Нажать красную кнопку и держать ее в течение минуты. Поднести зажженную спичку…»