Рукопись Ченселора

Внезапно он услышал резкий стук. От этого звука у него перехватило дыхание, а мышцы живота напряглись. Он весь как-то сразу сжался и словно окаменел — стук раздавался где-то за его спиной. Стук прекратился, потом снова возобновился. Питер резко повернулся и двинулся к лестнице. Посмотрел вверх. Там, на уровне земли, в стене подвала имелось окно. Оно было открыто, и ветер стучал по нему снаружи.

Теперь все стало понятно. Горелку погасил ветер. Ченселор двинулся было к стене, но его снова охватил страх. Стекло в окне было разбито, под ногами хрустели многочисленные осколки. Значит, кто-то тайком побывал в доме Макэндрю!

Все произошло настолько быстро, что на какой-то момент он утратил способность контролировать свои действия.

Сверху донесся крик. Потом еще и еще. Элисон!

По узкой лестнице он бросился наверх, в кухню. Элисон там не оказалось, но крики ее, напоминающие крики раненого животного, полные ужаса, не прекращались.

— Элисон! Элисон!

Он вбежал в столовую.

— Элисон!

Крики резко оборвались, сменились глухими стонами и рыданиями. Они доносились то ли из прихожей, то ли из гостиной. Нет, из кабинета Макэндрю!

Питер пробежал через комнаты, по пути оттолкнув один стул, потом другой, и ворвался в кабинет.

Элисон стояла на коленях и держала в руках вылинявший, с пятнами крови, пеньюар. Вокруг валялись разбитые флаконы духов, наполнявшие комнату тошнотворным запахом. На стене алела надпись:

«Макнайф,[7] убийца из Часона».

Глава 18

Надпись на стене уже подсохла, но следы крови на разорванном в клочья пеньюаре оказались свежими. Кабинет генерала, похоже, обыскивали профессионалы. Крышка письменного стола была сдвинута, кожаная обивка аккуратно подрезана, коробчатые наружные подоконники и шнуры подъемной рамы разделены и оголены, все книги из книжного шкафа вынуты, а переплеты их срезаны.

Питер отвел Элисон на кухню и налил два бокала виски. Потом он вернулся в подвал, зажег печь и заткнул разбитое окно тряпьем. Возвратившись в гостиную, он обнаружил, что камин исправен. Рядом с ним, в плетеной корзинке, лежало более дюжины поленьев. Питер развел огонь, позвал Элисон и сел рядом с ней на диван перед камином. Кошмар постепенно рассеивался, но многое оставалось неясным.

— Что такое Часон? — спросил он.

— Не знаю. Кажется, название какого-то местечка в Корее.

— Когда мы это узнаем точно, то поймем, что же произошло, что они здесь искали.

— Произойти могло что угодно. Была война и… — Она умолкла, глядя на огонь в камине.

— А он был солдатом, посылавшим в бой других солдат. Могло случиться вот что: кто-то потерял сына или брата и решил мстить. Я слышал о таких вещах.

— Почему же ему? Таких, как он, были сотни. И потом, насколько мне известно, он всегда шел во главе солдат, не отсиживался в тылу. До сих пор никто не ставил под сомнение справедливость его приказов. Нет, этот вариант не подходит.

— И все-таки кто-то мстит, — возразил Питер. — Может, кто-то совсем свихнувшийся?

Несколько мгновений она смотрела на него молча, затем спросила:

— Что же такое он мог сделать?

— Это, видимо, связано с вашей матерью.

— Не может быть.

— Разве? Я видел этот пеньюар в тот вечер, когда был здесь. Пеньюар был на вашей матери. Она упала, а пол вокруг нее был усыпан осколками стекла.

— Она всегда что-то разбивала. Часто намеренно портила вещи. Пеньюар — это последняя жестокая шутка. Мне кажется, таким способом они хотели напомнить, что отец импотент. Это ни для кого не было тайной.

— А где находилась ваша мать во время войны в Корее?

— В Токио. Я тоже жила там.

— Это было в пятидесятом или в пятьдесят первом?

— Примерно в это время. Я была тогда совсем ребенком.

— Вам было около шести?

— Да.

Питер отхлебнул виски.

— Ваш отец рассказывал про какой-то несчастный случай. Не помните, что произошло?

— Помню. Мать утонула, утонула самым настоящим образом. Ее вернули к жизни с помощью электрошока, но легкие не работали слишком долго, и мозг не выдержал.

— Как же это случилось?

— У пляжа Фунабаси она попала в подводное течение, и ее вынесло далеко в море. Спасатели подоспели с опозданием.

Они немного помолчали. Ченселор допил виски, поднялся с дивана и поправил кочергой поленья в камине.

— Может, приготовить что-нибудь поесть? Потом мы…

— Я туда больше не пойду! — прервала его Элисон, устремив взгляд на огонь в камине. Затем она посмотрела на Питера: — Простите, на вас-то я не должна была кричать.

— Но, кроме меня, здесь никого нет, — ответил он, — и если вам хочется кричать…

— Знаю, — снова прервала его Элисон. — Это не запрещается.

— Мне так кажется.

— Ваше терпение, наверное, беспредельно? — Она задала этот вопрос мягко, с легким юмором.

Он опять почувствовал ее душевную теплоту и незащищенность.

— Не думаю, чтобы я был особенно терпелив. Во всяком случае, мне этого не говорили.