Рукопись Ченселора

— Нет! — энергично возразил Браво. — Этого я не позволю. Я дал слово Бромли. И потом, это бессмысленно. Ведь его фамилия начинается с буквы В, а мы ищем человека, фамилия которого начинается с латинских букв от М до Z.

— Псевдоним Бромли — Гадюка, то есть начинается с буквы V, — напомнил Варак. — О нем много говорили в Пентагоне, в разведывательном управлении и в ФБР в последние двенадцать месяцев, а с августа он словно сквозь землю провалился. Было время, в Вашингтоне его побаивались, а сейчас совершенно забыли. Таким образом, Бромли для нас — идеальная кандидатура.

— Человек столько пережил! Вы хотите от него слишком много, — упорствовал Браво, прохаживаясь по кабинету.

— Не так много, если учесть стоящую перед нами цель. Насколько я знаю Бромли, он сразу согласится.

Сент-Клер закрыл глаза, раздумывая над тем, какие испытания выпали на долю Бромли. Пожилой вспыльчивый бухгалтер имел смелость вступить в схватку с самим Пентагоном, за что здорово поплатился. Дочь его стала наркоманкой, пропадала где-то три года, а потом вернулась, совершив убийство, вконец расшатав собственную психику. И теперь, когда жизнь его налаживалась, страшный сон должен был вернуться. Его собирались использовать как приманку.

Но Стефан Варак слыл настоящим профессионалом, специалистом по самым тонким делам. И он был, как всегда, прав.

— Приступайте, — сказал Сент-Клер. — Я созову совещание «Инвер Брасс» сегодня вечером.

Размеренные звуки барабанной дроби дополняли глухие раскаты грома, которые доносил до Арлингтонского кладбища декабрьский ветер. Могила была отрыта в его северной части. Почетный караул выстроился вдоль западной аллеи. Строгий строй заканчивался в том месте, где гроб должны были опустить в могилу. Военный церемониал требовал, чтобы уважение усопшему оказывалось молча. Никакие проявления скорби со стороны частных лиц не допускались, ибо они выходили за рамки приличий, предписанных в армии. Здесь все подчинялось армии.

«Как это ужасно!» — думал Ченселор, стоя за спиной Элисон, которая сидела в траурном кресле в конце оцепленного караулом участка. Кругом — тишина. Все подчинено траурному церемониалу.

За караулом стояли старшие офицеры Пентагона. Многие из них подходили к Элисон, выражали ей соболезнование, пожимали руку. Она сейчас была тем объектом, на котором присутствующие демонстрировали свое отношение к ее отцу. И Ченселор очень внимательно наблюдал за ней. Вполне возможно, что именно кто-то из собравшихся у могилы владел секретом Часона. Питеру же оставалось только изучать лица и давать волю своему воображению.

Среди присутствующих он заметил человека примерно такого же возраста, что и Макэндрю. Темнолицый майор привлек внимание Ченселора. «Видимо, сказывается кровь предков со Средиземноморья», — решил Ченселор. Во время короткого богослужения майор стоял молча. Когда же гроб понесли от катафалка к могиле через небольшой газон, он смотрел прямо перед собой, будто не замечая покойника. Только когда капеллан говорил надгробное слово, майор проявил свои чувства: на какое-то короткое мгновение в его глазах и уголках рта проглянула откровенная ненависть.

Питер не сводил с него глаз. В какой-то момент майор, видимо, почувствовал, что на него смотрят, и взглянул на Ченселора. Выражение ненависти снова промелькнуло на его лице и исчезло. Майор отвернулся.

Когда траурная церемония закончилась и флаг передали дочери похороненного солдата, офицеры по одному стали подходить к ней со словами соболезнования. Но темнолицый майор повернулся и пошел прочь, так ничего и не сказав Элисон. Питер следил за ним. Дойдя до холмика, позади рядов могил, майор остановился, медленно повернулся и оглянулся. Его одинокая фигура возвышалась над могильными плитами.

Ченселор непроизвольно подумал, что майор хотел в последний раз посмотреть на могилу Макэндрю, чтобы убедиться, действительно ли мертв объект его ненависти. Это был довольно любопытный момент…

— Я чувствовала твой взгляд, — сказала Элисон, когда они сели в машину, которая должна была доставить их в Вашингтон. — Один раз я даже оглянулась. Ты изучал толпу. И я знаю, что ты слышал каждое слово, сказанное мне. Заметил что-нибудь интересное?

— Да, — ответил Питер, — одного майора. Похож на итальянца или испанца. Он не подходил к тебе. Единственный из всех офицеров.

Элисон смотрела через окно машины на ряды могил. Она говорила тихо, чтобы ее не слышали водитель и сопровождающий:

— Да, я видела его.

— Значит, ты заметила, как странно он себя вел.

— С его точки зрения, он вел себя нормально. Ненависть, которую он испытывал, на его лице было так же легко различить, как наградные нашивки на мундире. Это чувство неотделимо от его наград.

— Кто он?

— Его зовут Пабло Рамирес. Он из Сан-Хуана, один из первых слушателей Вест-Пойнта с территорий. Мне кажется, его следовало бы назвать символическим испанцем, если бы кто-нибудь смог объяснить этот термин.

— Он знал твоего отца?

— Да. Они вместе служили. Рамирес поступил в Вест-Пойнт на два года позже отца.

Питер дотронулся до ее руки:

— Они вместе служили в Корее?