Рукопись из Тибета

– Оформишь на него в секретариате предписание, а в бухгалтерии проездные документы и суточные.

– Слушаюсь, – ответил тот. – Будет сделано.

– Ну, давай, Волобуев, ни пуха ни пера, – протянул мне руку начальник.

Отвечать «к черту» я не стал, поскольку был комсомольцем.

Далее были семейные хлопоты. Чадо снарядили как на Полюс, хотя я и отказывался. Нора всплакнула, а Вилен Петрович сунул мне пачку банкнот – пригодятся.

«Мама» хотела позвонить в столицу Ольге, чтобы та встретила недоросля и доставила по назначению, но я отказался. Нужно было проявлять самостоятельность. Тогда она дала ее домашний телефон, попросив позвонить подруге и передать той наилучшие пожелания.

– Обязательно, – сказал я, помня, как мы с той ударно изучали «Камасутру» в беседке.

И вот теперь Никита Волобуев (он же Лазарь Донской, он же в прошлой жизни Валерий Ковалев) пересекал вновь Великую Страну Советов с юга на север, в очередной раз удивляясь ее просторам и социалистическим свершениям.

В Первопрестольную прибыли на Казанский вокзал строго по расписанию. Прихватив свой объемистый чемодан, я вышел на кишащую людьми платформу. Оттуда протолкался к стоянке такси, где, отстояв небольшую очередь, сел в желтую «двадцатьчетверку» с шашечками.

– Куда? – спросил пожилой таксист в кожаной фуражке.

– В Балашиху, – усевшись рядом, сказал я и назвал более точный адрес.

– Ясно, к «зеленым человечкам», – кивнул водила, после чего вертанул ключ счетчика (тот затикал, отсчитывая копейки), и мы тронулись.

Москва начала семидесятых впечатляла архитектурой соцреализма, отсутствием иномарок, «забугорной» рекламы на зданиях, а также пробок. «Даже не верится, что так было», – думал я, высунув в открытое окно локоть и рассматривая знакомые проспекты и бульвары.

Суета отсутствовала напрочь, легковушки троллейбусы и грузовики неспешно катили по недавно вымытому асфальту, на тротуарах было чисто и немноголюдно. Оставив позади Ленинградский проспект, мы выехали на шоссе Энтузиастов, окаймленное пространствами лугов и рощ с виднеющимися вдали поселками, а потом, не въезжая в Балашиху, углубились в хвойный зеленый массив. Затем в нем возник белый домик КПП с глухими двустворчатыми воротами, и таксист свернул на заасфальтированную рядом площадку – приехали. Расплатившись и прихватив с собой чемодан, я проследовал внутрь охранного помещения, где был встречен скучающим за стеклянной перегородкой прапорщиком.

– Кто? Куда? Зачем? – страж поднял голову в защитного цвета фуражке.

– Типа кандидат. Вот, – я просунул в окошко паспорт с предписанием.

– Тэкс, – прапор всё внимательно просмотрел, сверил фото в паспорте с моим «фейсом», – похожи. Проходи и жди в курилке, – вернул мне документы, после чего нажал кнопку. Щелкнул отпираемый турникет, я миновал короткий коридор и вошел на секретный объект, такой до боли знакомый.

Все повторялось, как в старом кино или хронике советских лет, всплывших из истории. Слева, на бетонной площадке – курилка с полукружьем лавок, чуть впереди – вековые сосны до небес, а под ними строй крепких парней в хаки, с погонами сержантов и старшин, долбящих блестящими сапогами по асфальту.

– И раз, и раз, и раз! – доносил легкий, пахнущий скипидаром ветерок голос шагавшего сбоку.

Когда-то под соснами шагал и я: в морском строю, с лычками старшины, в бескозырке и широких клешах. Но было существенное отличие. Три года службы позади, никаких «высоких» пап и сомнения, что поступлю. Как у той свиньи, что лезла в «калашный ряд». Поверил, лишь когда увидел себя в списках принятых.

Строй исчез за поворотом, я сглотнул возникший в горле ком и присел на деревянную скамейку. Вынул из кармана пачку «Явы», закурил и стал ждать, как было приказано. А еще подумал, что сейчас мое первое «я» долбит отбойным молотком в шахте, давая стране угля в Донбассе, и поступит в ВКШ после трех лет службы в ВМФ, когда «второе» будет на преддипломной практике. Что исключало возможность встречи, а также нежелательные последствия.

Минут через десять в том месте, где шел строй, появилась одинокая фигура, направлявшаяся в мою сторону.

– Это ты Волобуев? – спросил бравого вида сержант в пограничной фуражке и с «поплавком» об окончании вуза на груди.

– Ну да, – метнул я бычок в обрез[5]

, поднимаясь на ноги.

– Будем знакомы. Алексей Цаплин, – представился сержант.

– Никита, – ответил я, и мы пожали друг другу руки.

– Ну что ж, рекрут Никита, – оглядел он меня. – Давай, топай за мною.

Я взял чемодан, и мы двинулись по мощенной гранитной плиткой дорожке в сторону бора.

– В армии, конечно, не служил, – констатировал, покосившись на меня сержант.

– Не, – ответил я. – В мае закончил десять классов.

– У меня еще два десятка таких «не», – сказал, цокая подковками, Цаплин.