Рукопись из Тибета

Тем не менее я прошел по следам, оставленным пресмыкающимся, и в начале их нашел горку песка. А раскопав, обнаружил в глубине полсотни светлых крапчатых яиц. Величиной с гусиные, кожистые и мягкие на ощупь. «Живе-ем», – облизнулся, складывая их в подол рубахи.

Спустя еще час Этьен Готье сидел в тени деревьев у догорающего костра и с удовольствием поедал яйца. По вкусу они напоминали куриные, но были более нежными и маслянистыми. Черепаху я поместил в выкопанную неподалеку в песке яму.

Огородив ее для надежности срезанными в лесу прутьями.

– Ну вот, – сыто икнул во мне моряк, когда трапеза была закончена. – Слушай всегда меня.

Остальные составляющие помалкивали. Не иначе, им было стыдно.

После обеда я уснул, сунув под голову пиджак, сладко и безмятежно. Пробуждение было не из приятных. Рядом стояли три коричневых дикаря с копьями в руках и тихо перешептывались. Заметив, что я открыл глаза, они отпрыгнули в сторону и нацелили копья. Явно собираясь прикончить.

«Не иначе, каннибалы! – мелькнуло в голове. – Щас заколют и сделают кай-кай. Такое уже было с мореплавателем Джеймсом Куком».

Но, как известно, русские не сдаются. В следующий момент я вскочил, схватил лежавший рядом перочинный нож и принял боевую стойку.

– Ну, кто первый? Начинай! Попишу гады! – заорал на великом и могучем.

От моего клича с ближайших деревьев сорвалась стая попугаев, а самый рослый и мускулистый из дикарей (другие были много ниже) выпучил глаза:

– Ни хрена себе, русский?!

Теперь уже опешил я, но быстро овладел собою и сказал:

– Вообще-то я француз. А это просто так. С перепугу.

– Да ладно, – ухмыльнулся здоровяк. – Я тоже вроде как индеец. – После чего пробалаболил что-то своим. Дикари опустили орудия убийства.

Чуть позже стороны сидели друг против друга на песке, скрестив ноги, и вели дипломатическую беседу. В ней участвовали я и тот, что знал русский. Остальные с интересом меня рассматривали. При этом выяснилось, что вместо Бутана я попал в Венесуэлу, нахожусь на берегу великой реки Ориноко, а аборигены – индейцы племени пираха.

«Вот тебе бабушка и Юрьев день, – расстроено подумал я. – Это ж надо куда занесло. Гребаные террористы».

– Да, брат, влип ты по самые не горюй, – покуривая мою сигарету, значительно изрек здоровяк, оказавшийся вождем племени.

Его звали Андрей, а у соплеменников Кайман, и парень был украинцем. В свое время он закончил мореходку в Херсоне, плавал штурманом в торговом флоте, но случилась беда: при заходе в порт Каракаса загулял в местных кабаках и отстал от судна. Затем был таксистом в Маракайбо и собирал каучук в сельве, а потом пристал к индейцам, став вождем их племени.

– Вообще-то пираха раньше жили в Бразилии, но потом ушли сюда, на Ориноко, – сообщил Андрей, мечтательно пуская кольца дыма. – Тут рай земной. Честное слово.

О себе я рассказал, что наполовину француз (мать была русская), по профессии журналист, летел в Бутан сделать репортаж, но не привелось. Какие-то отморозки захватили самолет, а потом случилась то, что случилось.

– Не забирай в голову, – рассмеялся Кайман. – Что Бог не дает, все к лучшему. А репортаж можешь написать о нас, – кивнул на своих спутников. После чего представил их мне. Одного звали Кокои, второго Ораха. Те поочередно хлопнули себя ладонями по груди, согласно кивая головами.

Желая закрепить знакомство, я предложил зажарить сидевшую в яме черепаху, а к ней испечь оставшиеся эмбрионы, что было воспринято гостями с воодушевлением. Индейцы тут же вытащили рептилию наверх, быстро лишили ее жизни и принялись разделывать. Я же оживил все еще тлеющий костер охапкой сучьев, а Кайман, сходив к приткнутой у берега лодке, вернулся с оплетенной лианой тыквенной бутылью, в которой что-то заманчиво булькнуло.

– Самогон из папайи, – угнездил ее рядом с костром. – По бердянскому рецепту.

Вскоре на сооруженном индейцами вертеле, истекая соком, дразняще запахло мясо, в углях, на подложке из душистой коры зарумянились, словно пирожки, яйца, все было готово к действу. Далее каждый получил свою порцию в изумрудный лист лотоса, Кайман вынул из тыквы затычку, поднес емкость к губам и со словами «Ну, будьмо!» забулькал горлом. Потом крякнув, передал сосуд мне – угощайся.

– За дружбу народов! – сказал я и тоже изрядно приложился.

Напиток был крепчайший, пах ржаным хлебом и мне очень понравился. Далее эстафету приняли индейцы, после чего все навалились на яства. В воздухе слышался треск хрящей и чавканье. Насытившись, мы славно отдохнули в тени, пока жара не спала, после чего забрав с собой остатки провизии, погрузились в лодку. Она была искусно выдолблена из ствола дерева. Кокои с Ораха дружно заработали веслами, и вскоре мы вышли из залива на широкий простор реки, катившей воды в сторону океана.