Рукопись, которой не было

Городские развлечения исчерпывались кино и танцевальными вечерами. Разумеется, почти каждое воскресенье, а иногда и по специальным случаям устраивались вечеринки, большие и маленькие. Алкоголь продавали только в Санта-Фе, да и там выбор был небольшим. Из крепких напитков только текила была всегда в наличии. Поэтому зачастую мартини на Холме делали именно из текилы – в этой связи ее стали именовать мартиниевкой. Однажды на вечеринке у нас дома фон Нейман выпил пятнадцать порций такого мартини. На следующее утро он мрачно изрек: «Все знают, что мой желудок железный. Кажется, вчера он дал трещину». Помню, на большой вечеринке в честь высадки англо-американских войск в Нормандии я танцевала на столе. Но дальше не помню ничего.

Мне запомнился еще один вечер в 1944-м, когда у нас в гостях был наш старый друг Отто Фриш. Он руководил группой критической сборки, в задачу которой входило точное определение критической массы. За ужином он был необычно оживлен. Я переглянулась с Руди и спросила:

– Что-то случилось, Отто?

– Почти случилось. ЧП. Видите ли, мои дорогие, сейчас я работаю с примитивным «недореактором» – двухметровая башня из железных прутьев, а наверху пирамида из обогащенных урановых брусков, манипулируя которыми можно измерить критическую массу. Установка без защиты, поэтому я назвал ее Леди Годива. Помните, тысячу лет назад прекрасная Годива ездила на лошади по Ковентри, совершенно обнаженная… лишь длинные волосы прикрывали ее наготу.

Не потому ль, что я видел на детской картинке
Леди Годиву с распущенной рыжею гривой… –

всплыли откуда-то из моей первой жизни мандельштамовские строки.

– Но это не важно. Вокруг датчики показывают поток нейтронов. На них красные лампочки, мигающие в зависимости от потока. Всегда у меня в поле зрения. Подношу к пирамиде новый брусок – мигает чаще. Я был наверху. Мой техник снизу что-то мне сказал. Я не расслышал и склонился к нему. И вдруг боковым зрением поймал: лампочки не мерцают, а горят непрерывно. Звенит звонок. Пошла цепная реакция, сейчас взлетим. Меня толкнули небесные силы – выпрямился, скинул брусок с пирамиды, лампочки перешли в обычный режим. Еще бы пара секунд…

У Руди появилось выражение крайнего недоумения на лице: «Что произошло?»

– Когда я склонился вниз, убегающие нейтроны отразились от моего тела и попали обратно в реактор.

– Какая доза?

– За пару секунд схватил около дневной нормы.

– Фу-у-у, – сказал Руди, – считай, что родился заново.

Разумеется, кино и вечеринки приедались. Зато как прекрасны и разнообразны были вылазки на природу…

Начну с того, что в один прекрасный день Руди спустился в Санта-Фе и купил подержанный автомобиль фирмы «Нэш» выпуска 1927 года. (Сейчас эта компания больше не существует.) Нашу голубую птичку мы прозвали Конкистадором, а дети сократили это длинное испанское слово до Конки. Постепенно мы объехали все каньоны, до которых могли добраться. В каждый из них закат приходил по-разному, но всегда захватывающе. Иногда заезжали в живописные индейские пуэбло. Как радовались индейцы, когда я покупала какое-нибудь украшение из серебра работы местного мастера! Освоив автомобильные прогулки, мы решили, что для остроты ощущений надо попробовать верховые. В Лос-Аламосе была армейская конюшня. Лошадей разрешалось брать напрокат всем желающим. Мы попробовали несколько раз, вспомнив наш конный поход на Кавказе в 1931-м. Каждый раз нам давали то одну лошадь, то другую. Среди них попадались норовистые и весьма темпераментные, что меня совсем не устраивало. Я и сама женщина темпераментная.

В итоге мы решили приобрести собственную лошадь. Один из наших соседей тоже мечтал о лошади. Вместе мы построили загон для двух лошадей и в одно прекрасное воскресенье углубились в долину Рио-Гранде в поисках подходящего товара. Сосед – более опытный всадник, чем мы, – купил резвого жеребца-полукровку, а мы – лошадь посмирнее. Кроме того, мы купили седло, заплатив за него почти столько же, сколько и за саму лошадь. Но оно того стоило. Кормили и поили их мы по очереди.

Тринити, 16 июля 1945 года

В июле поползли слухи о том, что в Лаборатории все готово и скоро будет решающее испытание. Основным местом для обмена информацией среди жен была прачечная. Руди об испытаниях не распространялся. Конечно, точной даты я не знала, но то, что испытание будет скоро, для меня было очевидно. Примерно в это же время лорд Чедвик покинул Лос-Аламос, передав бразды правления Британской миссией моему мужу.