Рукопись, которой не было

– Но, генерал, это не входит в мои обязанности!

В то время в одном научном журнале появилась статья о том, что длительное погружение в горячую воду снижает фертильность мужчин. Кто-то пошутил, что копию статьи надо отправить Гровсу, чтобы он распорядился заменить душ на ванну во всех квартирах. Не знаю, была ли статья отправлена, но, так или иначе, замены не произошло, по крайней мере до нашего отъезда в 1946-м.

Во время кризиса в госпитале меня как ударило: «А ведь в 1926-м, когда родители и все родственники уговаривали меня идти на медицинский факультет, надо было послушаться их совета. Как жаль, что я этого не сделала…»

Общественная деятельность

Это словосочетание – из моего почти забытого советского лексикона. На Холме говорили «mesa business» или «community affairs». Рабочих рук не хватало, поэтому многие жены пошли работать – секретарями, техниками, лаборантами или учителями в школу. Роза Бете до рождения детей заведовала отделом расселения, в задачу которого входили и некоторые услуги, например распределение нянь в семьи с маленькими детьми. Нянь и домработниц привозили ежедневно на автобусе из близлежащих индейских деревень. Зачастую они становились почти членами семьи. Согласно правилам, в первую очередь помощь по дому полагалась женщинам, работавшим в Лаборатории. Мамы с маленькими детьми считали такой порядок несправедливым. «Уход за малышами не легче работы в Лаборатории, поскольку там у вспомогательного персонала нормированный рабочий день – восемь часов, и точка, а у нас он продолжается круглые сутки. Нам тоже нужны няни!» Я была членом распределительного комитета и поддерживала эту точку зрения. Позднее, когда у некоторых других членов комитета появились малыши, критерии при распределении были пересмотрены.

Поселить вновь прибывших тоже оказывалось непросто. Жилья всегда не хватало. Сверху было спущено формальное указание: семьям без детей полагалась квартира с одной спальней, семьям с детьми – с двумя (в некоторых случаях тремя). Однажды пришла молодая бездетная пара и попросила Розу вставить их в список на квартиру с двумя спальнями. «Вы же знаете правило», – возразила Роза. Я догнала их в коридоре. «Вы что, ждете ребенка?» Оба покраснели. Муж ответил: «Нет, но очень хотим и стараемся изо всех сил!» Я подумала, что для них можно сделать исключение. Я всегда старалась вникнуть в нужды людей и, если возможно, помочь.

Много времени отнимал родительский комитет в школе и библиотечный комитет. В Лос-Аламосе была прекрасная публичная библиотека. Люди брали книги домой и забывали их вернуть вовремя. Это стало раздражать других посетителей библиотеки. В конце концов я решила проявить инициативу и, одолжив у Розы Бете детскую коляску, стала обходить квартиры одну за другой – двери никогда не запирались – и собирать просроченные библиотечные книги, оставляя взамен записку.

Организация общественных вечеринок была одной из моих общепризнанных обязанностей. Особенно врезались в память две из них: в 1944 году – по случаю высадки англо-американских войск в Нормандии и в мае 1945-го – после капитуляции Германии. Самое грандиозное мероприятие, в котором я участвовала, произошло в сентябре 45-го. О нем я еще напишу.

Я знала, что за моей спиной обо мне ходят разные слухи. Некоторые были приятными. Например, говорили, что надо ввести новую единицу измерения, типа ньютон, и назвать ее «женя». Этой единицей можно будет измерять одновременно громкость голоса и сердечность. Другой слух – будто в прошлом я была офицером Красной Армии – позднее сыграл в нашей жизни роковую роль.

Друзья

В Лос-Аламосе мы встретили почти всех друзей, приобретенных за годы скитаний по Европе. Иногда мне казалось, что всемирное торнадо всосало их и выплеснуло здесь, на краю земли. Конечно же умом я понимала, что они собрались по зову сердца.

Самый близкий наш друг, Ганс Бете, руководил теоретическим отделом, состоящим из восьми групп, с 1943 года. Здесь, на Холме, у него родилось двое детей. Старший, Генри, был чуть ли не первым новорожденным в нашем госпитале. Заместителем Бете был Виктор Вайскопф. Вики, как все его звали, родился в Вене в обеспеченной еврейской семье. Он был моим ровесником: я родилась в июле 1908 года, а он в сентябре. Первую научную статью Вики опубликовал в Astronomische Nachrichten, когда ему было шестнадцать лет.

Энрико Ферми, чья семья жила над нами, из-за секретности получил псевдоним Генри Фармер. Поскольку он проводил довольно много времени на заводе, занимавшемся разделением изотопов, ему часто приходилось пользоваться этим именем. Ферми был типичным итальянцем, смуглым, говорящим на английском с сильным (и очень приятным) итальянским акцентом, зачастую он помогал себе жестами в обычной итальянской манере. Глупее не придумаешь – дать ему чисто англосаксонское имя Генри Фармер: несоответствие между именем и внешностью сразу бросалось в глаза.