Рукопись, которой не было

Дорогой Ганс!

Я не знаю, что случится с нами в ближайшее время. Вполне возможно, мы оба погибнем, и дети останутся одни. Если события пойдут по худшему варианту, немцы расстреляют нас, или еще раньше мы погибнем под их бомбами. Надеюсь, американцы займутся спасением детей, особенно оставшихся без родителей. Может быть, вы могли бы употребить Ваше влияние для того, чтобы наши дети попали в Америку в рамках этой программы. У нас очень хорошие дети, веселые, с хорошим характером и умные. Общаться с ними одно удовольствие. Они наверняка получат все возможные стипендии и т. д. Если в Америке они попадут в лагерь беженцев, не могли бы Вы присматривать за ними, хотя бы время от времени, чтобы они выросли хорошими людьми, как все наши друзья-физики.

У Руди есть родственники в США; некоторые из них – вполне приличные люди. Но я бы не хотела, чтобы дети попали к ним и выросли как «бедные родственники».

Мы сейчас очень заняты. Наш дух не сломлен. Qui vivra, verra[31], а даже если и ne vivra pas[32] – мы прожили долгую и интересную жизнь, в которой было много чудесных моментов.

Если падет Англия, то Америка будет следующей на очереди. Останется ли на земле хоть одно приличное место?

Все наши общие друзья пытаются пристроить и уберечь детей: госпожа Дирак – дочь, Бретчеры – сына, а Вустеры – младенца, который пока еще в утробе госпожи Вустер.

С любовью,

Женя.

Бете ответил телеграммой: «Отправляйте! Мы с удовольствием примем ваших детей у себя дома, в Итаке, на все время войны и будем заботиться о них как о собственных…» Когда Руди дважды прочитал эту телеграмму вслух, у меня на глаза навернулись слезы и я не могла произнести ни слова. Более подробное письмо от Бете пришло позднее, уже в августе.