Рукопись, которой не было

В воскресенье 14 июля мы привезли детей из интерната. Все документы – паспорта, справки, свидетельства – готовы, но мне предстояло собрать их в дорогу. Все необходимое я снесла в одну комнату: платья, брюки, носки, ботинки, туфли… Габины вещи чуть побольше, Ронины совсем маленькие. Я старалась не думать, что дети с нами последние дни и неизвестно, когда еще мы с ними снова увидимся и увидимся ли вообще. Неотложные дела отвлекали меня от грустных мыслей. Каждый носочек, каждую маечку, платье и пиджачок нужно пометить – имя, фамилия – и разложить по отдельным стопкам. Верхняя одежда должна быть снабжена значками Бирмингемского университета. Габи только исполнилось шесть лет, но я назначила ее главной и пыталась накачать ее житейскими мудростями: «Габи, если у тебя или Рони будут проблемы с желудком, подойди к медсестре и попроси ее помочь. И ни в коем случае не подходи близко к бортам на палубе, тебя может унести в море. Слушайся моряков. Поняла?» – «Да, мама, если у меня или Рони ничего не получится в туалете, я должна сказать об этом моряку. А если я не смогу заснуть, что тогда делать?» – «Габи, некоторые дети едут с мамами. Им можно задать любой вопрос. Не стесняйся». – «Да, мама, я никогда не стесняюсь…»

Вот, наконец, они в постели, сладко заснули. Я присела на стул и расплакалась. Пыталась отложить в памяти каждую их черточку, каждое слово. Габи… веселая капелька ртути. Всегда рассуждает логично. Любит арифметику, ей можно объяснить все на свете. Недавно она сказала Рони, что каждая книга должна иметь четное число страниц: «Ведь каждый лист состоит из двух страниц, Рони!» Никто не рассказывал ей об этом. Вырастет ли она книжным червем? По развитию она гораздо старше своих шести лет и читает все подряд, даже книги по истории и географии. Когда другие детишки играют в мяч, она играет в арифметику. Она не витает в облаках в своем воображении, приземленная девочка. Легко вступает в контакт со всеми, чувствует себя уверенной и свободной. Никак не может научиться кататься на велосипеде. У нее ужасный почерк. Болтушка. В общем, моя дочь. Но гораздо более женственна, чем я когда-либо была. Может часами смотреть на себя в зеркало. Обожает малышей. Очень надежная, на нее можно положиться.

Кажется, ничего не забыла…

Рони… Дети в его группе зовут его Булочкин. Он любит поесть и может съесть все, что ему предложат. Довольно упитанный для своих четырех лет. Совершенно бесшабашный. Заберется на любое дерево. Учится кататься на велосипеде, падает, встает, плачет, вытирает слезы и едет дальше. Уверенно плавает. И вместе с тем любит, даже обожает, когда я хвалю его и глажу по головке. Иногда вдруг начинает сам себя жалеть, тогда надо подойти и погладить его. У него развитое чувство юмора и богатое воображение, за это его все любят. Но он не может рассуждать логически, как Габи. Легко привязывается к людям, ласковый. Может сказать девушке или женщине, что, когда вырастет, женится на ней.

Они очень привязаны друг к другу. Очень. Когда я сказала Габи, что в Торонто они могут оказаться в разных семьях, она побледнела: «Как же так, мама, он же еще маленький, я должна приглядывать за ним».

Господи, как мне страшно с ними расставаться! Они всегда были с нами, до войны я никогда не покидала их больше чем на два дня.

Мы провожали Габи и Рони в ливерпульской гавани. Последние наставления, поцелуи, и они взошли на палубу с маленькими рюкзачками на плечах – в них я положила их книги, зубные щетки и другие мелочи. Габи держала Рони за руку, они шли в самом начале своей группы, которую сопровождали несколько матерей. Им предстояло пересечь Атлантический океан и попасть из дождливого английского июля в солнечный канадский август. Пароход шел под знаком Красного Креста, но бывали случаи, когда немецкие подводные лодки торпедировали и такие суда, поэтому их капитаны обычно прокладывали курс зигзагом, чтобы уменьшить риск.

Расставание было нелегким и для меня, и для Руди. С тяжелым сердцем мы вернулись в Бирмингем. Через несколько дней, когда мы думали, что «наш» пароход уже прошел самый опасный участок, вдруг пришла открытка от одной из матерей, с которой мы познакомились в Ливерпуле. Оказалось, что из-за погоды судно простояло еще несколько дней в гавани и только сейчас вошло в критическую зону. Но все обошлось. На борту наши дети познакомились с большой семьей профессора католической теологии. В Торонто детей разместили в общежитии католической семинарии – на несколько дней, пока им подбирали приемные семьи. Общежитие пустовало, поскольку студенты были на каникулах. В первом письме, которое мы получили от Габи, она спрашивала: «Мама, можно я стану католичкой?» Вот оно, очарование католического теолога и семинарских монахинь… Я ответила уклончиво, но к тому времени, когда мое письмо достигло Торонто, к счастью, дочь уже забыла об этой идее.