Рукопись, найденная в Верхнем Заливе или Белая Лошадь

Алевтина сделала ещё одну, последнюю на сегодня, попытку поговорить, я же, буркнув «извините», выскользнула на площадку. В отчаянии А. Б. подбежала к окну (своему), вскочила на подоконник и заорала, указуя пальцем на убегающую от общения (из подъезда – вдоль по улице) молодую мамашу с дитём на руках: – Ка-ра-у-у-улл!

Прохожие отреагировали моментально, погнались… Есть фильм «Я шагаю по Москве». Tам юный, симпатичный Никита Михалков в самом деле шагает по Москве, по ночной, и напевает песенку, в ней слова: «Мелькнёт в толпе знакомое лицо…» Песенка плюс никитина улыбка – лучшая визитка Москвы и её обитателей. Совсем другие, т.е. совсем не знакомые мне лица мелькали за моей спиной в тот вечер, когда я бежала по ночной Москве. Лиц было много, а выражение одно, единое: догнать, схватить, уничтожить. Не было в них пощады к ребёнку, прижавшемуся ко мне, обхватившему ручонками мою шею, и оттого страх перед ними развивал во мне титаническую скорость. Арка… Темно… Hет, не уйти: догнали, настигли под аркой. Топот ног. Окружили. Хромой мужичонко-активист толпы обругал матом, заехал пару раз по голове. Силуэт толстой бабы дёргает за полу пальто, тащит в свою сторону, в темноту. Боль: выдран клок волос; холодит: кем-то оборваны пуговицы на память; вспышки глаз; запах лука, выдохнутый чьим-то «Шлюха». Отмечаю лишь: Снежана цела… Появился милиционер, отвёл нас в сторону, я рассказываю ему о событиях дня, толпа ненавидяще ждёт…

Кафетерий ещё работает. Отпущенная, растрёпанная, поцарапанная, со Снежаной на шее приближаюсь к прилавку: «Сосиски, хлеб…» (ребёнку) «Кофе…» (мне) Стойки высокие, отхожу в угол, к окну, усаживаю мою девочку на подоконник, та в шоке от пережитого, не отцепляется от моей груди и не реагирует на запах еды.

– Ребёнок-то крещёный? – голос соседа по подоконнику. Cвященник! Густые длинные седые волосы струятся из-под шапки по чёрному облачению…

– …Извините за неуместный вопрос. («Нет, почему же…») Вижу, вы обе расстроены. Была нанесена обида. Видите ли… Вспоминая Христа и прочих святых страдания…

– Гражданин! Поп! – прикрикнула на святого отца женщина в грязнобелом из-зa прилавка. – Поел – уходи!

Тот повиновался, встал, перекрестился, потом извлёк из кармана и протянул мне бумажку – адрес церкви для святого крещения. Сидевшая доселе неподвижно Снежана, следившая за разговором, за происходящим, вдруг отлепилась от моей шеи, взяла у него из рук адрес и положила себе в карман пальтишка. Он – поцеловал нас обеих в лоб, вышел.

Алевтина Борисовна ещё не спала, явно поджидала нас, чтобы пройти мимо из кухни напудренной-нарумяненой, с торжествующей улыбкой на неровно подкрашенных губах. Hе доходя до ванной, сбросила с себя кофту, лифчик… (Уж не вообразила ли эта несчастная, что мы – факультетская комиссия? «У меня болит желудок…») Нырнула внутрь, пустила воду, должно быть, моется. Ну да, моется до пояса из-под крана. Дверь же за собой не прикрыла, даже наоборот, оставила распахнутой. А-а, это же чтобы мы не вошли! Не воспользовались! Господь с нею.

…Выходя, открывая дверь кафетерия на улицу, наш новый знакомый приговаривал, как бы тихо сетовал: «Оставлены тобою, тонем мы и погибаем, в посе…»*(*Фома Кемпийский, «О подражании Христу», гл. 43) «Гражданин! Поп! Поел – уходи! Иди-иди…» (Женщина в грязно-белом) «Раз («Oдин»). Два…» СИГНАЛЫ ИЗ КОСМОСА: «Бога терпит человек…»** (**Фома Кемпийский, «О подражании Христу», книга III, гл. 19, «О перенесении обид») «…Когда нет сил для дел высоких …»***(***там же) «…Уже есть… Люська… при Люське… было… будет…хуже… ещё хуже …» «Раз… Два… Два с половиной…»

Вот уже показался церковный купол на той стороне Яузского залива. Лифтёрша Лена гребёт вёслами из последних сил: боимся опоздать. Снежана дремлет на дне нашего судна. Мимо с шумомрёвом проносится моторка. Причал. Вдруг – сзади отчаянный вопль:

– Помогите-е!

Это водитель-владелец моторки вывалился за борт на повороте. Лена высаживает нас со Снежаной на берег, а сама возвращается, грёбет назад – спасать Владимира, крестного отца.

– Во имя Отца, и Сына…

Обряд закончен.

Перекрестившись, двинулись по кругу

В одной упряжке Дух-Душа-и-Плоть.

За кругом – Лена, верная подруга,

Хранящая незримо, как Господь…