Рукописи горят или садись и пиши

Д. К. Не припомню, когда рассказ пришлось бы сворачивать в обход намеченному финалу. Обычно всё идёт плюс-минус по плану (если такой имеется): я собираю рассказ, как пазл, из сцен – зачин, две-три точки развития действия, развязка. Иногда чувствую, что надо добавить эпилог – пролить немного света на судьбы героев.

А вот «чего-то не хватает» случается. Иногда не хватает чего-то важного, элемента, без которого – чувствую – недостаёт целостности. Сразу вспоминаю рассказ «На 180», написанный для аудиосборника «Новая плоть» Ильи Пивоварова. Я сделал финал размытым, подчинённым заранее придуманному символу. Но полного удовлетворения не ощущал. Идею рассказа, финальный образ раскусил лишь мой брат, остальные бета-ридеры остались в недоумении. Я отложил текст, но не выкинул из головы, как обычно бывает. И через неделю неожиданно понял, что рассказ не дописан, ему не хватает одной главы, которая перевернула бы историю, объяснила бы её по-новому. Я схватил блокнот и закончил его… снова. И стало хорошо.

Раз уж мы заговорили о концовках, давай выходить на финишную прямую. Проведём своеобразный блиц. Кратко и со вкусом. Сначала поспрашиваю тебя, потом ты меня. Поехали.

О переходных жанрах и размытых границах не будем, хорошо?

Е. А. Хорошо!

Д. К. Отлично. Писатели, которые значительно повлияли на твоё творчество и отношение к литературе?

Е. А. Кинг, Фолкнер, Булгаков, Воннегут, Маккарти, Довлатов, Бабель, Платонов.

Д. К. Что может заменить литературу? Найдётся ли такой суррогат?

Е. А. Ничто не сможет. Так же, как кино и музыку.

Д. К. На другой ответ и не рассчитывал. Следует ли возвращаться к прошлому?

Е. А. Чаще всего не стоит. Прошлое прошло. Только если писать о нём.

Д. К. Что такое настоящий хоррор (литературный, разумеется)?

Е. А. То, что читатель считает хоррором. У всех свои вкусы и определения. Качество и жанровая принадлежность – это уже другой вопрос.

Д. К. Как оцениваешь русскоязычный хоррор?

Е. А. Положительно. Но проблемы есть. На мой вкус, не хватает развития и разнообразия.

Д. К. До читателя какой страны хотел бы добраться со своими произведениями в первую очередь?

Е. А. Можно три? Франция, Германия, США. Не знаю почему.

Д. К. Какое из своих произведений хотел бы сохранить для потомков?

Е. А. То, которое ещё не написано.

Д. К. Что для тебя является признанием?

Е. А. Когда увижу свои книги на книжных развалах.

Д. К. Что делать с деревянной прозой?

Е. А. Сжигать!

Д. К. Писатель – блуждающее существо?

Е. А. Если судить по себе, то да. Блуждаю и блуду (блюдю).

Д. К. Соавторы – это…

Е. А. Мои друзья и прекрасные люди. Других у меня не было.

Д. К. На что может повлиять литература?

Е. А. Если глобально, то даже на политику и сознание масс. Если лично, то на мировоззрение и вкус.

Д. К. Есть нравственность учёного. А нравственность писателя?

Е. А. Вряд ли, не думаю. Убийца Леннона читал «Над пропастью во ржи». Говорит ли это, что Сэлинджер безнравственный? Автор не отвечает за своих читателей.

Д. К. И не только убийца Леннона… В чём черпаешь оптимизм?

Е. А. Чаще всего в людях. Я люблю людей.

Д. К. Спасибо за ответы! Теперь твои вопросы.

Е. А. Лем или Стругацкие?

Д. К. Хм. Раз надо выбрать: братья.

Е. А. Главные книги для тебя?

Д. К. «Туман» Стивена Кинга. «Фиаско» Станислава Лема. «За миллиард лет до конца света» Аркадия и Бориса Стругацких. «Непричёсанные мысли, или В начале было Слово» Ежи Леца. Рассказы Дины Рубиной... Все, к которым хочется вернуться.

Е. А. Есть ли писатели, величие которых ты признаёшь, но их проза вызывает у тебя отвращение, негатив или просто непонимание?

Д. К. Я признаю, что кто-то считает их великими.

Е. А. Нужно ли спасать русский хоррор от «не-хоррора»?

Д. К. Нет. Русский хоррор нужно спасать от шаблонности и усреднённости вкусов.

Е. А. А пить за него?

Д. К. Если с друзьями, в приятно-обволакивающей обстановке, то почему нет. И за него в том числе.