Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых

Нас отправили в пригородную гостиницу, обещали устроить на поезд, но в голове прагматичного андрона всегда звучит один вопрос: «Почём?» И насколько же его отсутствие украсило бы прогулку по Софии! А так больше всего запомнился мавзолей Георгия Димитрова с мазутными надписями: «Желев – предатель», «Луканов – предатель!» – дальше не хватило не то места, не то всенародных героев, которым всем до единого предстоит обращаться в предателей, стоит им оказаться наверху: от них всегда ждут невозможного. Впрочем, ещё более сильное впечатление произвёл шофёр автобуса, остановившийся закусить на наших глазах, когда я уже начинал нервничать, не уедет ли группа без меня: в нашем братском промысле это запросто, на нейтральной полосе я вскакивал уже на ходу.

– Запасайтесь пресной водой! – предупредила бывалая Гренадёр-баба. – Ехать через всю Болгарию, Румынию, Молдавию, Хохландию… И везде таможни! – зловеще перебила она себя. Все знают, что таможня – это произвол, не в ругательном, а в констатирующем смысле: очень многое передано на личное усмотрение таможенника.

Однако в поезде немедленно возникает избыток пресной воды: обрушивается ливень, пол начинает подтекать – прямо к нашим мешкам. Лихорадочно извлекаем, ощупываем, держим на руках, будто младенцев, – нам не до дивных горных пейзажей. В крепости… почему станцию Горный Ореховец так хочется назвать крепостью? – в Горном Ореховце уже затемно наблюдаем посадку «турецкого десанта» с текстилем и кожей. Согбенные чёрные силуэты, увешенные сумами, влекут силуэты багажных тележек, на которых уже в невидимой вышине колеблется чёрная пирамида таких же сумищ, именуемых почему-то «капучино». Силуэты забрасывают и забрасывают сумищи в тамбуры, держа поезд на стоп-сигналах. Каждое купе завалено по грудь, в него взбираются и ложатся поперёк.

Румыния. Таможенники, раззолоченные и свирепые, как латиноамериканские диктаторы. «Сначала её, потом…» Бесконечная кукуруза, изредка барашковая шапка, высокая, как сырная пасха. Где же ты, единое экономическое пространство?.. Молдавия, Украина, Россия – и всюду «сначала её, а потом себя». Наконец (и вокзальный рэкет не тронул) – стадион ЦСК!!! Место стоит – даже повторять не хочется, с парой шуб нечего и соваться, – приходится стоять во дворе, мешая движению и разбегаясь при виде стражей порядка. Занимаются этим одни бабы. Я разбежался разок и бросил. Огромный омоновец с золотым зубом за несколько тысяч пристроил меня к стеночке (как ему, должно быть, впоследствии не хотелось в эту трёхпогибельную Чечню!). Одна шуба на плечах, как бурка, другая в руках. Подошла денежная деваха с завидующими подружками, примерила. «Что это за шуба – никакой формы!» – «Формы надо иметь хозяйке», – вступился я. Завидующие подружки счастливо закатились. «Продают брак!» – денежная с ненавистью швырнула мне мои «хвостики». Я разыскал разбегающихся коллег и довольно быстро уговорил этих благороднейших людей взять мои шубы ровно за тысячу марок – ну, с самым пустячным минусом. Больше я в коммерцию не совался. И детям закажу.

А коллеги всё рискуют. Гренадёр-баба купила «BMW». Света всё вложила в «ЖЖЖ» – теперь служит там же кассиром в надежде, что хоть своим-то что-нибудь вернут. Успела уже просчитаться и внесла ещё один миллион. Юра летает в элитарные Эмираты – в предыдущем своём воплощении он был электронщиком, а в Эмиратах без этого трудно. Людмила, охая, причитая и глотая корвалол, сама удачно свозила несколько групп в Грецию и круто поднялась. Зина, с которой я начинал ездить в Польшу, решила разом покрыть все долги, взяла взаймы восемь тысяч баксов и в компании, по наводке земляков, двинула на олимпийскую фабрику. По дороге автобус остановили автоматчики в масках, прекрасно владеющие русским языком, всех высадили, отвели куда-то в кусты и обчистили, а автобус угнали. Зина продала квартиру, вернула долг, а на остатки возит кожу из Турции.

Живёт у подруги (сыну, к счастью, жилплощадь пока не нужна – он снова сидит в тюрьме). Попутно ей ампутировали грудь, велели передохнуть с полгодика, но она каждый день ездит в Лужу («Лужники»): заранее арендовала место за сорок, что ли, тысяч в день. И, похоже, зря: внезапно начали требовать лицензии на кожу. Надвигается и реорганизация «Лужников» – сколько можно терпеть это безобразие! Да поможет ей Гермес – вороватый покровитель стад, путников и торговцев.

Татьяна Москвина

Одна женщина. Три монолога

Вступление. Занавес. По средствам театра – играет маленький оркестр или одинокое фортепьяно. Выходит ЖЕНЩИНА.