Рукопожатия границ

— Все непростительно забыли о вас, — подобострастно заметил Кикирич, преданно заглядывая в глаза ефрейтору. — В тот момент, когда будут вручать награды и звезды, мы должны стоять перед строем непременно втроем! Да, да! Вы будете третьим, товарищ ефрейтор. Потому что именно вы воспитали из нас героев, и не кто иной, а вы первый поймали диверсанта там, за свинарником….

Никто тогда не посмел возразить ему. И на третий день звезда Деже Иболья совсем закатилась на батальонном небосклоне. А звезда рядового Казмера Кикирича и ефрейтора Бендегуза Бюрёка засияла в полную силу. Все вспомнили о рядовом Иболья, лишь когда он вернулся из госпиталя совершенно здоровым. Да и что в том удивительного при современном необыкновенно высоком уровне развития медицины…

Деже Иболья с чувством глубокой признательности и любви поприветствовал своих товарищей, те сердечно ответили на его приветствие. Кое-кто даже пожал ему руку. Побеседовать не пришлось, так как прибежал дневальный и передал приказание рядовому Иболья явиться в санчасть на переосвидетельствование. Он пробыл там довольно долго, и, когда вернулся с довольной улыбкой на лице — его признали годным для прохождения дальнейшей службы, — опять-таки не удалось поговорить вдоволь. Роте и всему батальону в целом пришлось потрудиться в поте лица, так как командование приказало навести в расположении образцовый порядок. Взвод, в котором служил Деже Иболья, послали на уборку заднего двора, то есть в ставший уже легендарным район свинарника. Здесь рядовой Иболья выполнял самую тяжелую работу, и всем казалось это настолько естественным, что никто даже не обратил на него внимания.

Усталые, они поужинали и стали готовиться ко сну. После отбоя — впервые со времени ранения рядового Иболья — взвод соблюдал полную тишину, если не считать, разумеется, того, что рядовой Хайналка по-прежнему скрипел зубами во сне, а Пипетер трижды в течение ночи… выходил по нужде…

На следующее утро батальон построили в полной парадной форме. А через четверть часа приехал товарищ заместитель министра в сопровождении высокопоставленных офицеров, несмотря на то что он уже был здесь недавно. Товарищ заместитель министра принял рапорт командира и поздоровался с застывшим батальоном. Затем начальник штаба зачитал приказ. В необычно пространном приказе подробно говорилось о том, как два пограничника и рядовой их батальона Деже Иболья помешали давно разыскиваемой опасной шпионке и действовавшему вместе с ней не менее опасному преступнику бежать за пределы страны. Потом посыпались звезды. Пограничников повысили в звании и наградили. Рядовой Иболья получил звездочку младшего сержанта, Золотую медаль и вдобавок внеочередной отпуск. Кроме того, ему предоставили право без приемных экзаменов поступить в офицерскую школу, о чем он еще в прошлом году подал заявление.

Батальон и без того все это время стоял неподвижно. Но когда начальник штаба, зачитав весь приказ, ни словом не обмолвился о том, что женщина в поезде оказалась мужчиной, причем тем самым прикинувшимся пьянчужкой диверсантом, которого обнаружили с крыши свинарника, бойцы прямо-таки оцепенели. У сразу померкнувших звезд батальона — ефрейтора Бендегуза Бюрёка, а еще больше у рядового Казмера Кикирича — округлились и полезли на лоб глаза, а рты сами собой открылись от изумления.

Они уставились в одну точку остекленевшими, ничего не видящими глазами. Не видели даже, как заместитель министра, нацепив на китель младшего сержанта Иболья сверкающую медаль, с подлинно отцовской любовью дважды крепко обнял и поцеловал его.

Перевод И. Салимона.

Евгений Воеводин КУЗЯ

Участок заставы, на котором мне довелось служить, считался в отряде самым трудным. Граница проходила по узким, поросшим камышами протокам. Мелкие озера терялись среди болот. Длинный залив отделял заставу от этих болот и озер, и наряды должны были шагать в обход многие километры или, если позволяла погода, добирались до границы на лодке. Особенно трудно приходилось новичкам. Они ходили распухшие от комариных укусов, проваливались на болотах в елани и сбивали себе ноги в дальних переходах. На учебном пункте, откуда к нам прибывали новички, знали о наших трудностях и поэтому присылали самых крепких ребят.

В этот день, когда прибыли новички, я обрадовался тому, что среди них было несколько спортсменов-разрядников. У Аверина был даже первый разряд по гимнастике.

Рослый, сильный парень оказался человеком язвительным. Наше знакомство началось с того, что Аверин, заметив стоявшие возле сарая удочки, спросил меня:

— А шпионов здесь ловят, товарищ капитан? Или только рыбешку?

— Шпионов пока нет, — усмехнулся я.

— Вывелись, — сочувственно поддержал меня Аверин. — За что же, извиняюсь, жалование нам идет? И где тогда романтика пограничной службы?

— Будет вам и романтика, — сказал я.