Рукотворное море

Строится большой мост. Он соединяет два берега могучей реки. А человеческие судьбы? Какие мосты переброшены между ними? Повествованием движут нравственные мотивы, мост не только даст жизнь заброшенным районам. В связи с ним проявляются и сталкиваются различные характеры, различные представления о счастье, об истине, о справедливости, о смысле жизни.

И наконец, удалось вчерне подготовить рукопись будущей книги «Фарт». Как известно, «фарт» — удача. Я решил так назвать эту книгу[1].

1970

Я И КНИГА

Я не вел дневников, во всяком случае, продолжительное время, а это интересная задача — восстановить картину прошлого, о котором сохранилась случайная запись или отдельная деталь в памяти.

Соединить воедино с выписками из писем, из дневников и записных книжек, из блокнотов, тетрадей, отдельных листков с записями. Книга будет какой-то частью целого, составляя общую нить — мою, моего соседа, моего современника. Вот только не знаю — дойдет ли мой замысел! Но я бы хотел, чтобы перед читателями возникло воображаемое здание жизни, сложенное как бы из отдельных кирпичиков.

Может быть, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, именно это заурядное повествование способно по-настоящему заинтересовать читателя. Эти случайные, неорганизованные страницы повествования подобны спутанному клубку: потянешь нитку — и пошла разматываться человеческая судьба, счастье человека или его горе, пошли расплетаться саднящие узелки напасти. Иногда нить коротка, иногда — длинна; иногда внезапно она обрывается. Порой за оборванной нитью вытягиваются чьи-то другие путы и узлы.

Да скорее всего, я не успею справиться с намеченной задачей, не успею записать все, что хочется, разместить куски так, как следует, отобрать что нужно, а что нет. Опоздал.

Теперь, наверно, уже не написать мне о жизни под Лисичанском, о том, какие там были поразительные овраги, о Северском Донце, свирепом и могучем, полном рыбы. (Как-то в недавние времена побывал я там — овраги то ли сгладились, то ли их позасыпали шлаками, Донец смирился, покрылся пятнами нефти и солярки, рыбой там и не пахло.) Нет, об этом я уже не напишу, жизненные силы кончаются.

Напишу ли о том, как у нас с ребятами был приблудный щенок с небесно-голубыми глазами. Всю жизнь, как мечту сумасшедшего, хочу написать рассказ о своей ранней молодости, о жене Лене, о жизни с ней на Иверской горе в Новом Афоне.

Может быть, сейчас мне это удастся сделать?

Короткая запись, несколько строк. Она неясна непосвященному, она требует расшифровки. Что скрыто за этими недоговоренными словами?

Это как телеграмма, оставшаяся после Лены. Но когда я помру, за моими незаконченными строчками останется многое, что я не успел досказать.

Всю жизнь жду чего-нибудь.

В юности с нетерпением ждал, когда кончу школу. Когда начал служить — когда смогу заняться писанием. Ждал, когда кончу институт.

Ждал, когда выйдет первая книга.

Книга вышла, а покоя еще меньше.

Жду, когда напишу новую.

И все же, пока дышу, буду продолжать работу. И сейчас есть люди, чье мнение мне очень дорого. И кто знает, если я успею книгу закончить, может быть, появятся новые дорогие мне читатели?

Пишешь, бьешься, мучаешься, забывая о том, что тот, кто тебе дорог, в лучшем случае книгу, в сущности, всего лишь перелистает. Нет времени читать. Тем более переживать. Стремительно расширяется мир. Катастрофический поток бесконечной информации.

До чего трудно начинать новую книгу. Чувствуешь себя так, точно тебя долго мяли, мололи, лущили, а потом дали подзатыльник и сказали: валяй пиши.

Вообще говоря, любую повесть, роман или рассказ можно начинать с любой фразы и выбирать для начала любое место сюжета или любой момент в судьбе действующих лиц, важно только, чтобы такое начало нравилось автору.

О чем будет эта книга? О человеке, который разменялся на мелочи, упустил главное и слишком поздно это понял? Тема трагическая в этом случае, не так ли?

Несколько первых страниц, определяющих тональность вещи. Запись от руки, схематическая. Последовательная опись разделов, с тем чтобы можно было скомпоновать вещь.

Обработка отдельных разделов с пропусками тех кусков, на которые не хватает материала. Добиться мерцания вещи, что будет означать возникновение общего ощущения. Тогда можно считать, что вещь лежит.