Руку и сердце (СИ)

Он заканчивает убирать посуду и выходит. Джон направляется не в ту спальню, которую они с Шерлоком занимали все последние месяцы, а поднимается в свою прежнюю комнату. Хотя кровать по-прежнему на месте, по большей части спальня теперь выполняет функцию кладовки и битком набита книгами, склянками и всяким непонятным барахлом, которое Шерлок натаскал сюда за прошедшее время.

Шерлок слышит звук закрывшейся двери и чувствует, как у него внутри что-то тревожно сжимается.

*

Впрочем, к ужину Джон все же выходит, и даже если он зол или расстроен, ему блестяще удается скрывать это. Приготовив ужин, он не пытается заставить Шерлока съесть хоть что-то, а когда тот за целую серию какого-то детективного шоу не отпускает ни единого ехидного замечания, Джон целует его. Вскоре после этого, несмотря на попытки Шерлока удержать Джона, сжав его в объятиях, на диване, тот отправляется в постель.

Шерлок спать пока что не собирается. Он снова вытягивается на диване во весь рост и еще раз хорошенько обдумывает свой план. Утренняя реакция Джона ненадолго встревожила его, но, похоже, все наладилось само собой, без всякого участия со стороны Шерлока. И все же, учитывая, как Джон повел себя во время разговора, попытаться провернуть подобное в ближайшее время, возможно, не самая лучшая идея. Очень может быть, что вообще не стоит. А еще он рискует оказаться излишне самонадеянным: что, если Джон понял, что он затеял?

Все это — нелепо и вовсе не должно было оказаться так сложно. Вздохнув, Шерлок перекатывается на бок и встает с дивана, твердо намереваясь на несколько часов занять свой великолепный разум какой-нибудь другой задачей.

*

В конце концов, он отказывается от еще одного разговора «в лоб» и решает действовать более осторожно. Отчасти это вызвано тем, что ни одной возможности для повторной беседы больше не представилось, но в основном потому, что Шерлок не хочет излишне привлекать внимание к главной мысли из страха вызвать у Джона подозрения или разозлить его.

Удивительно, но подобный подход оказывается куда эффективнее, и Шерлок мысленно нещадно корит себя за то, что не сообразил раньше. Насмешливо фыркнуть здесь, закатить глаза там — вот и все, что требуется, чтобы однозначно показать его отношение к обсуждаемому вопросу. Джон на поведение Шерлока практически не реагирует, лишь возводит глаза к потолку и демонстративно отказывается отвечать. Подобное состояние не так уж и отличается от их размолвок по любому другому поводу, как то — присутствие в холодильнике частей чьего-то тела, необходимости трехразового питания или присвоение Шерлоком всякой понравившейся ему вещи Джона.

«Через неделю», — глядя следующим утром поверх чашки чая на Джона, решает Шерлок. Джон, все еще полусонный, листает газету, не задерживаясь ни на одном слове, и чуть ли не ежеминутно подавляет зевки. Он кажется таким по-домашнему теплым и взъерошенным, что Шерлоку невыносима сама мысль, будто Джон может когда-нибудь не принадлежать ему, в каком угодно смысле. Ровно через неделю, считая с сегодняшнего дня, Шерлок отведет Джона к Анджело, у них будет нормальный приятный ужин, а потом он просто предложит уже Джону пожениться.

*

Раздавшийся пару дней спустя звонок Лестрейда, сообщившего о новом деле, приходится как нельзя кстати. Со времени последнего расследования — кражи у частного (и очень платежеспособного, добавил бы Джон) лица — прошло почти шесть недель, и Шерлок уже практически лезет на стены.

Но то, что начинается как восхитительно загадочная серия краж из одного из самых элитных антикварных магазинов, специализирующихся на ювелирных изделиях, быстро превращается в элементарное мошенничество его владельца, Джулии Райт, со страховкой. Шерлок испытывает такое разочарование и досаду, что готов кричать. Он уже отчаялся заполучить по-настоящему сложную задачу, нечто такое, что заставило бы его выложиться по полной. Последние несколько расследований оказались довольно простыми, и в мгновения особо беспросветной жалости к себе он не мог не заподозрить, что преступный мир Лондона, похоже, сговорился уморить его скукой.

Глубоко внутри Шерлока, в самой сокровенной части сознания, куда он никогда не допускал Джона, всегда горел робкий огонек. Шерлок никогда не прекращал чувствовать его. Это было восхищение Мориарти, его несгибаемой целеустремленностью, сущей одержимостью тем, чем он занимался, бесконечным хладнокровием. Даже с большой натяжкой Мориарти нельзя было назвать порядочным человеком, но у него был блестящий, правда, довольно извращенный ум. Шерлок, не задумываясь, разделался с Джимом (Мориарти посмел тронуть Джона, а это был гарантированный способ навлечь на себя немедленную и неизбежную кару со стороны Шерлока), но это вовсе не значило, что он не отдавал должное его талантам, какими бы они ни были.

Шерлок яростно уставляется на ковер. Необходимость торчать в кабинете Лестрейда и разжевывать подробности страшно злит, а от одной только мысли о Мориарти у него всегда портится настроение. Джон легонько пинает его.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает он.