Рулетка еврейского квартала

Она ехала на вечное поселение на далекую мировую помойку человечества, издавна принимавшую почти любые общественные отбросы и толпы кающихся непонятно в чем неудачников. Туда, в заокеанские дали, как в сточную канаву истории, стекались наивные чудаки, мечтавшие об Эдеме и Авалоне, охваченные ужасами войны беженцы, фанатичные религиозные кликуши, ведомые анабаптистскими ересиархами, авантюристы всех мастей, охочие до легких денег, голодающие крестьяне, безработные пролетарии, политические импотенты, не способные даже ответить за право говорить свободно на собственной родине и потому с удовольствием ищущие халявы на чужой. Мечтатели и беженцы, однако, скоро и часто возвращались восвояси, одни – не найдя не то что Эдема, а и ничейного яблока, другие – оттого, что ужас заканчивался, как и прогнавшая их война, и надо было просто ехать домой. Авантюристы либо гибли, либо пополняли собой бурлески пенитенциарных заведений, попросту говоря, тюрьмы, либо богатели и составляли уже ядро и цвет американского общества. Поборники «истинного» Слова Божия на всю катушку беспрепятственно морочили головы и пожинали мзду. Политические импотенты, в силу неизлечимости их недуга, плакались на несправедливости, как и прежде, но теперь их никто не слушал, хотя и не «сажал», и непонятно было, что хуже, а избранная ими «свобода» показывала кукиш в виде трущобного бытия и пособий. Крестьяне так и остались крестьянами, переименовав себя для порядка в фермеров, а пролетарии если не сидели без работы, то вполне могли заработать на кока-колу и профсоюзные взносы.

Чемоданов у Инги было ровно два, маловато для такого кардинального переезда, но ей казалось – и того чересчур. Будто бы бессмысленно везти в новую жизнь старое барахло и будто бы обрубая концы. Денег ей не удалось собрать много, и контрабанда валюты ей не грозила. Украшения, какие были, Инга честно внесла в декларацию, в спешном порядке унося ноги из страны. Куча денег у нее сразу ушла на билеты и взятки для ускоренного получения визы, из фирмы многого выкачать не удалось. Опасно было дать понять Идолищу, что собирается она уносить ноги, да и «Кристина» к тому времени пришла в упадок. Как и предвидела Инга, покровитель ее Будяков грохнулся что было силы оземь после того, как снаряды танковой артиллерии весело и пушисто разнесли белоснежный фасад «опоры демократии», изрядно подпортив его цвет, и всем оппозиционерам стало солоно.

А в последние полтора месяца Инга вынуждена была искать безопасного пристанища в полузабытом и удивительном месте. В доме Шимы Катлера. К тому времени Анфиса Андреевна сделалась уже полноправной супругой Семена Израилевича, и хотя встретила она Ингу на пороге с удивлением и без поддельного даже энтузиазма, на проживание пустила. Опасаться ей, законной жене, можно было уже не столь сильно, а Инга к тому же предложила щедрую плату за постой и подарила лично Анфисе Андреевне красивый золотой браслет змейкой. Дела Катлеров в последние годы шли не блестяще. Шима по-прежнему содержал торговлю, приватизировав небольшой продуктовый магазинчик, где некогда начальствовал. Но и его осаждали конкуренты и рэкетиры, не давали вздохнуть свободно, душили налоги и проверки, а помощи попросить было не у кого. Прежний его полуродственник и кредитор Мотя Гончарный не поверил на слово своей бывшей любовнице, не дождался перемен. В Одессе он более не проживал. Нет, он не эмигрировал, Инга неправильно поняла, пояснил Шима. А в Одессе его дорогого Моти не было потому, что его вообще не было на свете. Гончарный умер от обширного инсульта еще в девяностом году летом, в одуряющую жару, прямо на толкучке, когда перетаскивал, как всегда, на своем горбу сумки с товаром. Просто упал и не встал более. Легкая смерть. Значит, жил хорошо.

Инга от известия о смерти Гончарного неподдельно расстроилась. Хоть и не собиралась она использовать старый запасной аэродром, но он все же существовал в ее заднем уме, а теперь с кончиной Патриарха тот отходной шанс накрылся. И зябко было от ощущения безнадежно пустого места, откуда уже никто не придет к ней на помощь.

Катлеру она лишних подробностей не раскрыла. Сказала только, что собирается отбыть из России, что все уже продала и всем запаслась, даже билет забронировала. Надо лишь дождаться визы. А поскольку и с жильем пришлось расстаться, вынуждена просить его и Анфису Андреевну о небескорыстном гостеприимстве.

Шима Катлер ее решение и хлопоты одобрил:

– Я бы и сам уехал, да вот Анфиса не хочет ни в какую. А в чем разница? Что здесь, что там. В Америке хоть не стреляют без причины.

– Ну да, ври больше. Уже половина нашей мафии к ним переехала. И у них стреляют, – тут же выступила с возражением Анфиса Андреевна. – У меня здесь дочь и два внука, вот что здесь. Квартира и работа, магазин этот, гори он синим пламенем. И голодными, слава богу, не сидим, даже холодильник новый купили. А ты говоришь, какая разница. И по-русски говоришь. А там по-английски надо. А ты, Шимочка, английский знаешь?