Румбо

— Я добыл его. Это моя знакомая. Мы были знакомы уже более трёх лет. Это началось внезапно: меня как током ударило. Я впервые увидел её и посмотрел ей в лицо. И там был сигнал. Чтобы не говорили женщины, но у каждой из них есть этот тайный сигнал: да!

Да! Да, да, да!..

— Стоп! Да что же это со мной?! — Румбо наотмашь врезал себе ладонью по погремушке: авось боль удара вернёт реальность?..

Наваждение на некоторое время оставило, а затем возвратилось снова.

Румбо осознал, что голоса в голове усиливались, как если бы тот, кто говорил с ним, был многоротым кольцом взявшихся за руки женщин, которые смыкали объятья — теперь приближаясь к нему.

Он осторожно глянул из-под полы фартука.

В снегу со всех сторон окружили его существа, выглядящие как половины женщин. Тысячи аппетитных задниц, соблазнительных бёдер и прелестных пяточек. От их хора в голове стоял гул.

— Аааа… ссобаки бешеныя…

Бросился к той, что ближе.

Сорвал кожаный козырёк, закрывающий внутренности: там суетились сонмы грызунов!

Чёрные крысы: маленькие, размером с таракана.

И они побежали по его телу как беличья стая на нересте.

О гады, о мука!!

Барахтался в снегу, стряхивая с себя эту нечисть.

Устал, лёг на живот: пусть жрут, сил не осталось…

Как изнурительно это: постоянно сдерживаться. Быть послушным.

А оно рвётся наружу, и невозможно его удержать!

Жалок разум, умеющий лишь отвечать на «как?» и никогда не интересоваться «почему»?

Изнурителен и жалок удел твой.

Животные, огороженные колючей проволокой под током. И бешено хочется перескочить эту проволоку, и вырррваться, вырваться, вырваться!

И тогда электричество заставляет себя уважать.

Оно проявляет Силу.

Некоторое время животное шатается, ошарашенное, не в силах понять, что произошло с ним.

А животные — это ведь братья наши меньшие, за которыми как за детьми нужна забота.

Пусть мой труп скормят хищным животным: таково отныне моё завещание.

Кошкам бродячим скормите хотя бы, если рядом ничего крупнее не будет.

Только не давайте рвать его сторожевым псам и взбесившимся лисам.

А вороны пусть полакомятся: почему нет?

Насекомые приходят последними.

Поступь насекомого не слышна.

Но и оно — твой маленький брат.

Даже клещ — брат твой, хотя ни он, ни ты — никто из вас не знает это.

Если б мог ты не давить клеща, а сказать ему:

— Эй, клещ! Не соси мою кровь: ведь я — твой старший брат!

То отвечал бы клещ:

— А чего ж мне, клещу, ещё делать, как ни сосать кровь из величавых своих родственников? — и присосался бы в упоении: ему-то, клещу, кроме крови — ничего не надо. Клещ прост — человек сложен.

Человеку неприятно ощущать себя клещом.

Его буйное сознание находит лазейку:

— Ты, клещ, едва различим: следовательно, я главнее тебя!

— А кабы сровнялся я с тобой по размерам, что тогда б ты запел? — с напускной гордостью ответствует клещ, — поди обосрался б…

— Размечтался, козявка… — снисходительно улыбается Румбо, — я на то существо разумное, что на всякую хитрую жопу у меня хер винтом отыщется.

— И что же? Ебать меня будешь? — смеётся клещ.

— Ебать, душить и резать. И снова рубить на части. Раз-два… раз-два… Пора рубить мясо!

Расправить плечи! Напыжиться! Помечтать о !

Руки берут топор. Топор скользкий. Ноги идут к мясу.

Голова представляет, как тело . Душа ликует. Жить — охуительно.

Руки обтирают рукоять топора и поправляют удобней фартук.

Плоть — впереди.

Мы — победим.

С этим светлым чувством промаршируем, промчим по жизни!

Пропорем жизнь галопом победителей!

Проебём её, сладкую…

Не надоело ещё рубить мясо?

В этом мире не найти покоя.

Где я? Кто я?

Лучше малиновый дождь, чем серозное счастье.

Добро пожаловать в гибнущий мозг, расщеплённый на части.

Под флагами красными на улицу выйдем, уснём у башни взошедшего вымени. Лишними станем, поскольку без веры снами сметаем гранитные стены. Скромными станем. Но не устанем.

Как известно, о вкусах не спорят.

Что они разные — это давно людьми подмечено.

Одному нравятся чулки с узорами, другому — уютное потрескивание костра в бархатной мгле заснеженного ельника.

Но природа втягивает нас в ссоры о вкусах: в этом ловушка её. Мы ссоримся — и погибаем. Таков Закон. Dura Lex, sed Lex.

Стало быть, природе нужна наша смерть. Через неё желает она возродиться. Таков Тайник Природы.

Это и есть Колесо Сансары, и из него нет выхода.

Ненавистью своей и любовью крутим мы колесо.

И подыхаем в проклятиях.

А если не крутить и втыкать — это расслабляет: втыкать — это приятно.

Но кто втыкает, долго не живёт: их гибель тоже нужна природе.

А всё остальное — лишь ложь, придуманная, чтобы смириться с неотвратимостью смерти.

Так давайте петь и веселиться: жизнь не оставляет нам другого выбора!

Сокол

С этой светлой мыслью Румбо встал и отряхнулся.