Румбо

Слепящий прожектор исчез: перед ним насколько хватало взора, простиралась заросшая ярко-голубым бурьяном степь. Свет небес лился словно сквозь толщу океанских вод; низко нависшая облачность окутывала равнину. Местами из гущ буйных трав возвышались исполинские обломки вулканического стекла. Румбо без страха погладил пальцами неровные грани: они были сыты, недвижны, покойны; ледяная роса сочилась с мерцающих сколов.

Половина женщины появилась бесшумно из-за одной из обсидиановых скал; вагинальный голос проник в самый центр мозга:

— Ручка настройки находится в твоей голове, Румбо. Только там, и нигде больше. — Она развернулась к нему атласными ягодицами и медленно зашагала в толщу тумана.

Трава прошумела ей вслед.

Голубые стебли колыхалась волнами, с бархатным мерцанием расходились вдоль горизонта причудливыми узорами, от созерцания которых сложно было оторваться. Рваные края обломков переливались бриллиантами, и отдающий в пронзительную лазурь блеск их завораживал, как взгляд змеи.

Неизъяснимое, но очень «правильное» блаженство вливалось в грудь вместе с каждым глотком воздуха, и каждый глоток этот превращался в бесконечный сладострастный стон.

Как хорошо было бы пойти голым, ступая по этой траве босиком, ощущая её щекотание в паху и камнями разминая освобожденные от обуви подошвы…

Румбо улёгся на спину, стянул штаны больничной пижамы, распустил фартук.

Сел, снял с себя всю одежду, то и дело затихая и вслушиваясь в затаённую и неуловимую мелодию, льющуюся ни то в пропитанном тёплой влагой воздухе, ни то в оплодотворённом мозге.

Пошёл по траве голый, завязав одежду и обувь в узелок и неся за плечом.

Ходьба сопроводилась эрекцией, дух ликовал: в этом мире я бы остался навечно!

Ходить среди трав голым, поглаживая сверкающие осколки. Петь, мастурбируя на живописном склоне холма. Кончать, с благодарным оцепенением поливая струями спермы шуршащие стебли. Вкушать найденные среди трав сочные плоды, напоминающие мясные орехи. С наслаждением опорожнять кишечник, присев на обсидиановый клюв. Пить лазурный нектар родников. Дремать на мякоти стеблистых ладоней.

Время летело незаметно: он словно парил в слоях его, свободно перемещаясь вдоль неумолимо тикающих часов и суток.

Помимо мясных орехов обнаружилась в долине вкуснейшая ягода и грибы, говорящие сказки.

Пил росы, всматривался в мерцающую пустоту небес, питался подножным, смеялся, дрочил, танцевал.

Самого себя было достаточно: весь мир — был он сам, и пожеланию своему мог породить себе спутников.

В голове было ясно, прохладно, бесшумно. Ощущение тотальной безопасности и полнейшего комфорта не могла оборвать никакая измена: такого здесь попросту не было.

Ночь сменяла день через неравные промежутки времени, и длилась недолго. Но и ночью мерцал в алмазных осколках свет звёзд, светился лиловой дымкой на горизонте ельник, вспыхивали на пригибаемых ветром соцветьях насекомые светоносцы.

И парил в небесах сокол Гриша.

Румбо сначала не замечал Гришу, ясно балдея от чистоты космоса. Но Гриша всё настойчивее кружил над ним, время от времени подавая жабрами клич:

— Кусь!.. кусь!..

Румбо улыбнулся, протянув ладонь к небу:

— Что хочешь, хищная птица?

— Замно-о-ой!.. идизамно-о-о-й! — позвал Гриша, паря так низко, что почти задевал брюхом стеклянные скалы.

— Куда ж ты ведёшь меня? — шагал, не прогоняя улыбки, — куда зовёшь? Не на погибель ли лютую, тяжкую?

Но нет: вокруг по-прежнему приветливо и тихо.

За поросшим лиловым ельником бугром открылось чёрное озеро. На вид почти круглое, оно простиралось едва ли не до горизонта; низкий ельник рос по берегам его.

Сокол парил над озером.

Он испражнился в воду, и в том месте, где соколиные фекалии коснулись воды, она забурлила. Липкие багровые пузыри разошлись рябью; знакомый запах коснулся ноздрей: не вода была в озере, но тёплая человечья кровь. Нежно вдохнув, он вошёл в неё по колено.

Густая.

Шёл дальше, махая Грише рукою: кровь уж по пояс.

Нырнул, всосал кровь желудком, испустил обратно потемневшей струйкой.

ОоооооооооооОоООооооооОооооооооОоОооООооОо!

ООООоООооОооОоооООооООооооооооОоО!

ОооОООООооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо…

Глаза засияли. Хуй встал как свая.

Что это маячит там, справа? неужели русалка?

Гибкая фигура в воде. Женское тело, но голова как у дятла (только размером побольше). И алой молнией сверкает клюв.

Она плывёт к берегу: поплыву за ней!

В несколько мощных гребков достиг суши: незнакомка обтиралась кусками пушистой плесени.

— Эй! Привет!.. Я — Румбо.

— Бабадятел. — Она удостоила его 2-мя быстрыми взглядами.

Оказалась высокой: метра под 2, не менее. Мелкая для могучего торса голова смотрелась забавно, вертясь по-птичьи на жилистой девичьей шее. На шее этой сзади Румбо увидел длинные хитиновые наросты, которые опускались на спину как волосы или иглы дикобраза. Аккуратные груди вместо сосков венчали залупы, которые Бабадятел ежесекундно теребила длинными костлявыми пальцами.

— Тебе, наверное, не терпится узнать, что у меня между ног? — чирикнула великанша.

— Вовсе нет, — отвечал после паузы.