Румянцев-Задунайский

— О конфедератах не стоит говорить, Суворов их разогнал.

— Не скажите. По сведениям графа Сальдерна, против нас готовится выступить маршал Огинский. Мы не можем забывать и о том, что в польскую войну с каждым месяцем все больше втягивается Франция.

— Все равно, поляков нечего страшиться.

— И французов тоже! Что до мира, то надобно нам не на Вену, а на Румянцева надеяться.

Императрица попросила тишины.

— Не будем спорить, господа, доверимся опыту Никиты Ивановича. — Она с миротворящей улыбкой обратилась к первому министру: — Составите, граф, по сему вопросу обстоятельный доклад, чтобы мы могли определить новые пути к миру.

Это было самое короткое заседание совета из проходивших под председательством самой императрицы. Хотя оно проходило бурно, по главному вопросу так и не было принято решение. Будущее мира по-прежнему оставалось неясным.

2

О чумном бунте в Москве Румянцев узнал из письма жены, датированного 30 сентября. Вот это письмо:

«Батюшка мой, Петр Александрович!

Я вчера в Петербург приехала. Слава Богу, здорова. Только еще никого не видела. Из Твери я тебе писала о происшествиях московских, что там архиерея убили и карантинные дома разогнали. Граф Григорий Григорьевич Орлов поехал в Москву усмирять бунтовщиков, с ним несколько гвардии офицеров и артиллеристы. Сказывают, смятение трое суток продолжалось.

Петр Дмитриевич Еропкин, собрав из разных команд 170 человек, с пушками пошел на бунтовщиков. По бунтовщикам выстрелили три раза и 140 убили. Однако Петру Дмитриевичу самому досталось… После усмирилися, теперь все тихо.

За скоростью курьера писать больше не могу.

Боже, дай, чтобы сие тебя нашло здорового! Прости, батюшка, мысленно тебя целую».

Курьер, доставивший это письмо, приехал в армию по поручению двора: с ним был рескрипт императрицы на имя Румянцева. В том рескрипте ничего не было сказано о чуме, но ее тень, тень бедствия, обрушившегося на Россию, виделась между строк. Императрица просила его принять меры к ускорению заключения мира с Турцией. При этом советовала не останавливаться ни перед чем, если даже и придется пойти на подкуп чиновников Порты. Она так и писала: «…вам скажу, чтобы вы всевозможные интриги и коррупции употребили у нашего неприятеля, не компрометируя, однако, себя, чтоб его как-нибудь довести до того, чтоб с вами вступили в переговоры о мире».

Румянцев, как и императрица, тоже хотел скорого мира. Но пойдут ли турки на переговоры? В последнее время они заметно взбодрились, стали даже предпринимать поиски крупными партиями на левый берег Дуная. И взбодрились, очевидно, не только потому, что сумели отвоевать Журжу. Определенную роль тут сыграла Австрия, не желавшая победы России. Румянцев подозревал о существовании между Турцией и Австрией тайного союза. Если бы Австрия желала соблюдать нейтралитет, с какой стати ей тогда перебрасывать свои войска из Италии к границам Валахии? Такой демарш уже сам по себе не мог не поощрить турок к более активным действиям.

При сложившихся обстоятельствах вступать в контакт с турецкими чинами, конечно, не имело смысла. Интриги и подкупы тут не помогут. Прежде чем возобновить попытки к проведению переговоров, необходимо лишить турок всякой надежды взять верх в настоящей кампании.

Отложив рескрипт императрицы о мирных переговорах в кипу «неспешных» бумаг, Румянцев принялся за разработку плана решающих, «венцевых» баталий кампании.

Наибольшее отрезвляющее действие на турок мог произвести удар, нацеленный на район пребывания главной ставки визиря — Тульчу и Бабадаг. Во время последнего поиска Вейсман брал Тульчу, но на Бабадаг, где находился визирь, не пошел. Теперь же Румянцев решил организовать поиск на сам Бабадаг с тем, чтобы нанести поражение стоявшим там отборным визирским войскам, а самого визиря заставить бежать. Кроме поиска на Тульчу и Бабадаг, Румянцев заметил еще две подобные операции, направленные против неприятельских опорных пунктов Мачина и Гирсова. Руководители этих операций подполковник Якубович и генерал-майор Милорадович должны были переправиться через Дунай с крупными отрядами каждый на своем участке одновременно с корпусом Вейсмана при поддержке Дунайской речной флотилии.