Румянцев-Задунайский

Дело было сделано, и Потемкин, успокоенный в мыслях переключился на другое. Интерес к окружавшим его людям иссяк. Теперь он слушал их рассеянно, почти не улавливая сути начатого между ними разговора. Он думал о своем — о том, что вот-вот вечер наступит, а ему надо еще где-то устроиться да еще найти ту, которой когда-то клялся в любви и о которой сейчас не знал, свободна ли.

…Этот день для Потемкина обернулся по-настоящему днем удачи. В гостином дворе, куда он отправился сразу после обеда, ему предоставили две прекрасные комнаты. Повезло и с розыском девицы: она оказалась не занятой и без долгих ломаний согласилась провести с ним длинный зимний вечер.

Приятно переспав ночь и щедро одарив девицу, разделившую с ним ложе, Потемкин в десять утра плотно позавтракал, после чего поехал в военную коллегию выполнять поручение Румянцева. Душа была переполнена предчувствием счастливых перемен в его судьбе, О жизнь!.. Наконец-то он с головой окунется в нее — настоящую жизнь, без забот о куске хлеба, полнокровную, царственную!.. А в том, что государыня не оттолкнет его от такой жизни, сомнений быть не могло. Он помнил ее воровато-поджигающие взгляды — взгляды, в значении которых еще никогда не ошибался. Он был ей приятен, а это самое главное. Может даже случиться, что, прочитав его письмо, она воспылает желанием увидеть его сегодня же…

В военной коллегии его приняли главные министры — президент князь Голицын и вице-президент граф Чернышев. Потемкин доложил о просьбе главнокомандующего с таким видом, который говорил, что подобные поручения ему не очень-то приятны и он исполняет их только по долгу службы.

— Ваш фельдмаршал выхлопотал себе у государыни полную власть, — сразу же закипятился Чернышев. — Мы теперь для него ничего не значим, пусть делает, что хочет, и к нам больше не обращается.

Вице-президент нес чепуху. Переброска полков из Польши в Румянцевскую армию осуществлялась по решению высшего военного совета и контроль за осуществлением сего решения возлагался на коллегию. Потемкин об этом, конечно, знал, но не стал перечить графу. В его положении перечить столь важным министрам было бы просто ребячеством. Румянцев находился далеко, а эти сидели рядом, и добрые отношения с ними ему, Потемкину, были необходимы. Он был пока ниже этих господ.

Граф Чернышев со старческой медлительностью разложил перед собой какие-то бумаги и бесстрастным голосом начал перечислять, с каких мест сколько рекрутов и регулярных полков отправлено Румянцеву с прошлого года. Потемкин его не слушал. Нужны ему эти рекруты! Глядя на этого симпатичного с виду старичка с фельдмаршальскими отличиями, он вспомнил историю, случившуюся с его беспутным племянником князем Кантемиром, пытавшимся стать любовником императрицы. Беспутный князь долго охотился за государыней, ожидая подходящего момента открыть ей свое сердце. Однажды ночью он проник в опочивальню и, сгорая от безумной страсти, бросился к ее ногам, умоляя ответить взаимностью на его чувства. Императрица позвонила, и его тотчас арестовали.

— Прикажете засадить в крепость? — спросил начальник караула.

— О нет, зачем же? — улыбнулась императрица. — Препроводите лучше к дяде, чтоб образумил немного.

«Интересно знать, где сейчас этот повеса, — не отводя взгляда от Чернышева, подумал Потемкин, — отказался ли он от своего безумного замысла?»

Князь Голицын, все это время прохаживавшийся по кабинету, сказал, как бы подводя итог разговору:

— Нужды фельдмаршала нам известны. Можете ему передать: мы сделаем все, что от нас зависит. Сегодня я обедаю дома, — добавил он дружеским тоном, — и буду рад принять вас у себя.

Потемкин отвечал, что приглашение знаменитого фельдмаршала и государственного мужа для него великая честь, но, к сожалению, не может принять приглашения, так как уже зван на обед графом Брюс.

Голицын протянул на прощание руку. Потемкин пожал ее, неожиданно мягкую, совсем не старческую, поклонился Чернышеву и уверенно зашагал к выходу.

На улице светило солнце, редкое в такое время года. Искрился снег. Мимо здания коллегий лихо проносились извозчики. Недалеко от дороги с визгом и лаем грызлась свора собак.

До времени обеда у графа Брюс оставалось еще более двух часов. Тем не менее Потемкин решил ехать, чтобы быть там до того, как соберутся гости. Он намеревался поговорить с графиней наедине. О чем? Да о чем выйдет! Важно, чтобы она признала в нем друга, полюбила бы, разумеется, как брата, а полюбив, стала помощницей в деле, которое он задумал.

Дома графиня оказалась не одна, а с племянником Михаилом.

— Я была во дворце, — сказала она ему с заговорщическим видом, едва он вступил в гостиную, — и кое-что привезла для вас.

С этими словами она достала из сумочки, шитой золотом, небольшой пакет и подала ему. Потемкин чуть смутился, словно пакет этот давал графине повод плохо о нем подумать.

— Вы довольны? — заметила его смущение графиня.

— О да! Благодарю вас. — Потемкин машинально вертел в руках пакет, не зная, как быть: то ли распечатать его в присутствии графини, то ли подождать.