Румо, или Чудеса в темноте

Но бандит из Ушана, к огорчению его подельников, вышел плохой. Не то чтобы он ленился — совсем наоборот, просто ему недоставало воровского таланта. Стоило ему залезть в чужую сумку — та непременно принадлежала полицейскому в штатском, вломившись в чужой дом, он обязательно натыкался на спящего сторожевого пса, а фальшивые деньги пытался сбыть исключительно во время облав на фальшивомонетчиков. Бандиты уже привыкли вытаскивать Ушана из щекотливых историй. Головореза из него тоже не получилось: он не желал браться за оружие, полагая, что и так достаточно боеспособен. Ушан опускался все ниже в иерархии преступного мира Бухтинга. Наконец ему стали поручать самую немудреную работу: держать лестницу, стоять на стреме, быть подсадной уткой. Так Ушан Делукка стал факелоносцем.

В крупных городах Цамонии профессия факелоносца считалась довольно почетной. По ночам они провожали из трактиров домой пьяных или чужестранцев, особенно в слабоосвещенных кварталах. Встречались среди факелоносцев и разбойники: заманивали простофиль в засаду, где остальные члены шайки грабили их, а нередко и убивали. При этом факелоносец освещал место преступления.

Частенько Ушан напивался еще сильнее своих жертв, тем более что всегда носил при себе бутылку шнапса. Никто не учил его справедливости, но каждый раз, освещая факелом черные делишки мнимых приятелей, он чувствовал себя виноватым. И только крепкий «Ушан» помогал заглушить вину.

В ту ночь, когда его судьба круто изменилась, Ушан был пьян как никогда. С трудом отыскал он условленное место. Стоял и смотрел, пока банда шестерых псовичей, в чьи лапы то и дело попадался какой-нибудь недотепа из «Конечной станции», грабила очередную жертву. Ею оказался богатый крестьянин из окрестностей Бухтинга, пьяный толстый полугном, засидевшийся глубоко за полночь, отмечая удачную продажу скота. Заметив засаду, бедняга еле-еле вытащил шпагу из ножен, но тут же получил удар по руке, и оружие с лязгом грохнулось прямо под ноги Ушану. Тот инстинктивно поднял шпагу, как из вежливости поднимают уроненную кем-то вещь. Никогда прежде он не видал шпаги.

Едва Ушан Делукка схватил оружие, как с ним произошла разительная перемена: рассудок его впервые за пять лет прояснился. Весь дурман словно перетек в шпагу, и та заплясала в воздухе, как пьяная. Вырезав из тумана полумесяц, Ушан стер его острием шпаги. Затем пятиконечную звезду. Птицу в полете. Очертания бегущей лошади. Ушан рассмеялся.

— Эй, глядите-ка, что я умею!

— Отстань! — рявкнул один из псовичей.

— Заткни пасть! — подхватил другой.

Ушан будто сбросил бремя с плеч. Ему вдруг все стало ясно, как никогда в жизни: до сих пор он все делал неправильно. Ушан рассмеялся.

— Вжик, вжик, вжик! — подражал он свисту шпаги. — Шестеро на одного. Нечестно. А ну пустите его!

Псовичи недоуменно переглянулись. Крестьянин растерялся не меньше.

— Вжик, вжик, вжик, — Ушан размахивал шпагой. — Кажется, я ясно сказал. Пустите его!

Первым опомнился главарь шайки.

— Пошел вон, пьяница!

— Вжик, вжик, вжик! — свистел Ушан. — Как ты меня назвал, Тим-Двенадцать-Пальцев? Сейчас я трезв, как никогда. — Вжик, вжик, вжик!

— Идиот, ты сболтнул мое имя! Теперь придется укокошить этого! Совсем мозги слиплись от пьянства!

— Вжик, вжик, вжик! Да я всех вас выдам: Одд-Забойщик, Хогу-Кот, Гонко-Частокол, Томтом-Лягушка и Нарио, такой тупица, что даже прозвища не заслуживает. А я Ушан Делукка по прозвищу Бутылка.

— Ты спятил? — завопил крестьянин. — Они же теперь точно меня укокошат!

— Слыхал? — расхохотался Тим-Двенадцать-Пальцев. — Он с нами согласен. Заткнись, Ушан, убери эту чертову шпагу и катись отсюда! Без тебя справимся.

— Вжик, вжик, вжик! Знаете, что это? Это не шпага, нет! Это я сам. У меня выросла новая лапа. Вжик, вжик, вжик!

— Да убирайся же наконец, Ушан! — злобно прошипел Тим-Двенадцать-Пальцев. Теперь все вытащили шпаги.

— Вжик, вжик, вжик! — посвистывал Ушан. — Нет, это вы убирайтесь! Отстаньте от бедного карлика, а я отстану от вас. Баш на баш. Вжик, вжик, вжик!

С этими словами Ушан приблизился к бандитам. «Вжик!» — и распорол штаны Хогу-Коту; «вжик!» — и перерезал пояс Одду-Забойщику; «вжик!» — и оставил шрам на щеке Томтома-Лягушки.

— С дуба рухнул? — взвыл Томтом, хватаясь за окровавленную щеку. Однако Ушан не очень-то напугал бандитов. От слов они перешли к делу.

— Вжик, вжик, вжик! — тихонько засвистел Ушан. — Вжик, вжик, вжик! — Легко подпрыгивал на булыжной мостовой, размахивая шпагой. Пять взмахов — пять ран у врагов. У Гонко-Частокола потекла кровь из лапы.

Уцелел один Тим-Двенадцать-Пальцев. Он решительно двинулся на Ушана. Несколько небрежных взмахов шпагой — вжик, вжик, вжик — и атака отражена; молниеносный выпад — и Ушан вонзил шпагу прямо в сердце Тиму. Ушан выдернул шпагу, и Тим-Двенадцать-Пальцев замертво грохнулся на мостовую.