Руны огненных птиц

– Нет, я отдам его Ольгиру. – Ситрик взглянул на конунга-волка. Он не знал, понимает ли зверь его слова, но волк смотрел на него неотрывно, низко склонив голову к земле.

Ингрид сощурилась.

– Скажи мне, как давно ты смотрел на гребешок, что подарила тебе Илька? Ты не забыл про маленькую нойту?

– Илька? – переспросил Ситрик, и руки его похолодели, точно покрылись льдом. – Ты что-то знаешь о ней?

Он похлопал по поясу, проверяя, на месте ли подарок нойты. Чувствуя неладное, Ситрик дрожащими пальцами распустил шнурок и выудил из мешочка гребень. Тот оказался бурым от напитавшей его крови. Нечаянно он выронил гребешок, и тот упал на Зелёный покров, пачкая его засохшей на зубцах кровью.

– Что с ней? – прошептал Ситрик, чувствуя, как рвутся струны его души.

– Её тело ещё живо, но дух уже на пороге другого мира. Она просила быть к ней благосклонной, и я дала ей девять дней. Как и тебе когда-то, – проговорила Ингрид холодно и отстранённо. – Подними гребешок. Не надо пачкать Зелёный покров кровью той, что его соткала.

Негнущимися пальцами Ситрик поднял подарок Ильки и сжал его в кулаке.

– Что с ней?..

Ингрид усмехнулась.

– Когда дракон ранил тебя, твой гребешок, что принадлежит Ильке, окрасился кровью. Она пошла за мной в тонкий мир, чтобы спросить о тебе, и сама застряла в нём. А я ведь говорила ей выбросить серп, когда зацветёт кашлегон…

– Что я могу сделать? – хрипло произнёс он.

– У неё есть ещё пять дней. – Ингрид перевела взгляд на заход. Туда, где село солнце. – Уже четыре. Дай ей покров.

– Но как?.. – От отчаяния у Ситрика замирало сердце. – Я уже не успею.

– Не знаю, – безразлично сказала Ингрид. – Попытайся.

Негнущимися пальцами парень сложил гребешок обратно в мешочек, свернул второй Зелёный покров, не понимая, что он может сделать. Он снова бросил взгляд на конунга-волка, точно пытаясь извиниться перед ним. Призрачный зверь не шелохнулся.

Догорело солнце, и лёгкая темень поселилась меж высоких курганов. Мёртвое тело Ингрид перестало быть прозрачным и точно обрело прежний вес. Дева протянула Ситрику руки и взяла его ладони в свои. Её пальцы обжигали льдом, но парень понимал, что его руки для неё теперь горячи, как раскалённые угли в очаге.

– А теперь возьми покров, покрепче закрой глаза и ступай за мной, – прошептала она, приблизив своё лицо к его.

Ситрик прижал к себе зелёную ткань и послушно зажмурился. Ингрид повела его куда-то, не выпуская его ладоней из рук, и остатки красного закатного света, просачивающегося сквозь веки, стали меркнуть.

– Задержи дыхание. На сколько можешь.

Ситрик набрал полную грудь воздуха, так что заболели рёбра, и беззвучная тьма сомкнулась вокруг него. Идти было трудно, точно пробирались они сквозь болото, стоя по пояс в воде, но вскоре пропало и это ощущение и осталась лишь ледяная боль в руке, сжимаемой Ингрид.

– Открывай.

Парень послушался, но сначала ничего не увидел, пока призраки Ингрид и конунга-волка не замерцали в непроглядной тьме. Их мглистое и тревожное сияние осветило просторную камеру, обложенную деревом, и Ситрик понял, что они стоят в комнате внутри кургана. Внутри могилы Ингрид и Ольгира.

Ситрик подошёл к лежащей на настиле мёртвой жене конунга. Она была одета как невеста и лежала на своём месте так, будто это молодая жена, дожидающаяся своего мужа. На груди и плечах её лежало множество бус, а лицо было покрыто тонким шёлковым платком. Ситрик посмотрел сквозь него, желая заглянуть в лицо мертвеца. Тление тронуло плоть Ингрид, изуродовав прежде прекрасное лицо, но не лишило его воли.

– Возьми мои бусы и подари их той, кому доверяешь пуще, чем себе самому, – произнёс призрак Ингрид, опустившись на колени перед своим телом и положив голову и руки на крылья распластанных кругом тела мёртвых фазанов.

Ситрик покачал головой, не соглашаясь с ней, но дева настояла. Он осторожно расстегнул фибулы на провалившихся плечах и снял с игл живо звенящие в тишине низки бус.

– А теперь укрой меня, – прошептала Ингрид, и Ситрик развернул Зелёный покров.

Он опустил его на её тело, укрыв его словно одеялом. Воздуха уж не хватало ему, но он опустился на колено перед Ингрид и поцеловал укрытый шёлковым платком лоб. А после посмотрел на призрак мёртвой жены конунга. Ингрид улыбнулась ему, и, словно растаявший лёд, на глазах её дрожали слезинки.

– Спасибо тебе, – прошептала она. – Я теперь свободна и могу найти свой путь. Пожалуйста, закрой глаза. Теперь уж это точно моя последняя просьба.

Ситрик закрыл глаза. Ингрид вскинула руки и вытолкнула его из камеры да сквозь насыпанный курган. Сознание завертелось потревоженным туманом, утягивая память за собой и погружая её в какой-то немыслимый мрак и слабость. Ситрик боялся вдохнуть, не понимая, внутри он могилы или уже выбрался из неё. Ему казалось, что земля осталась в его носу и что она упадёт ему в лёгкие, как только он начнёт дышать.